Вскоре они встретились в Ольховке.
Рассказ Моисеенко говорил о многом, но до конца ничего не прояснял.
Каждое лето на торфяники по направлению уполномоченных администрации наезжали временные рабочие. На участках появлялись новые бригады, в которых сходились случайные люди. Их кое-как устраивали с жильем и фамилию спрашивали только у ведомостей в дни получек. На этом все заботы о новых кончались.
Местные жители называли их вербованными и сторонились как могли. Только что освободившиеся из заключения и еще не определившие своего занятия, уволенные за пьянство и прогулы с городских предприятий, застрявшие без денег на вокзалах летуны по-приятельски сходились здесь на месяц-другой, чтобы как-то перемыкаться да сколотить немного деньжат. После первого же аванса среди них начинались попойки, частенько кончавшиеся междоусобными потасовками. А после окончательного расчета в магазинах выпивалось все, вплоть до «Дара осени». Расставаясь, недавние кореши не забывали свести счет всем мелким обидам. Способные спустить последнюю рубаху, они с копеечной принципиальностью клеймили друг друга за каждые сто граммов, выпитых за чужой счет, Кулачные разговоры затягивались дня на два-три.
Как правило, временные рабочие не имели квалификации. Поэтому Суетин решил проверить сначала ту драку, свидетелем которой стал шофер с Красного. По имени в Ольховке без труда нашли его знакомого татарина. И тот, перепугавшись оперуполномоченного и следователя, не совсем вразумительно, но достаточно подробно повторил рассказ, уже слышанный Суетиным в Красном, назвав в свою очередь остальных попутчиков.
— Живут в Свердловске. Имя знаю, адрес — нет. Где живут — показать могу.
— Который из них хромал? — тут же насел Моисеенко.
— Хромого не было, — испуганно отмахнулся тот,
— Люди видели. Не ври.
— Не было, честное слово! — ударил себя в грудь татарин и напряженно задумался.
Вспомнил, встрепенулся, как от толчка: — Саитка хромал, его Юсуп палкой по ноге хлестнул!..
— Сайт на узкоколейку побежал?
— Побежал. А знаешь раз, чего спрашиваешь?..
— Отвечай! Догнал его Юсуп?
— Нет. Сайт на железной дороге остановился сам, Там насыпь большая. Как Юсуп залез, Сайт ему в морду сапогом пнул…
— Понятно… — Суетин прошелся по комнате. — Как, ты говорил, твоя фамилия? Записать надо…
— Гизаров.
— Поехали!
По пути в Верхнюю Пышму между Соколовкой и Красным остановились на пустоши.
Гизаров показал, как произошла драка. На железнодорожном полотне Суетин спросил:
— А потом вместе уехали?
— Ага. Я их тут разнимал. Еще шофер помог, В Красном бутылку купили. В город на поезде проводили.
Моисеенко и Суетин переглянулись: рассказ Гизарова повторял их план.
…К вечеру из Свердловска доставили Саита с Юсупом. Шофер и трое его прошлогодних пассажиров в показаниях не разошлись.
Домохозяйка из Соколовки, опознав шофера, вспомнила и его попутчиков. Драчуны подавленно молчали.
Последней в кабинет Моисеенко зашла та маленькая женщина, повязанная платком, которая рассказывала в клубе о ссоре между торговцами зерном. Она внимательно вгляделась в четырех мужчин и повернулась к Моисеенко:
— Совсем не те. Один вроде цыган был, корявый… По-злому ругался. — И показала на шофера — Этого-то я знаю, из Красного он. Да и с зерном он у нас никогда не бывал. Те издалека откуда-то.
Кабинет опустел. Обоим было ясно: пять других драк в самой Ольховке проверять не имело смысла.
— Что молчишь, Дмитрий Николаевич? — нарушил молчание Моисеенко. — Хоть бы сказал, о чем думаешь,
— Думаю вот… Все-таки сапог — это вещь! А?
Когда пошли домой, к удивлению, увидели в коридоре женщину, которая недавно ушла от них. Она стояла, прислонившись к стенке, и кого-то, видимо, ждала.
— Все еще не уехали? — дружелюбно спросил Суетин.
— Вас жду.
— Что же вы не зашли? Она пожала плечами.
— Слушаем вас, — обратился к ней Суетин, когда все вернулись в комнату.
— Я про зерно еще хочу сказать, не знаю, ладно ли… У того, который цыган-то, я покупала зерно вместе с ихними мешками. Один-то издержала на половую тряпку, а что подобрей, привезла вам.
И она достала из клеенчатой вещевой сумки грубый большой мешок.
