«Дьявол, а не женщина, — искренно подумал Валентин. — Да, трудно устоять перед такой… Подождем, что еще выкинет эта Жвакина…»
Ася взяла с комода сумочку, села рядом с Белокрыловым, вплотную придвинув стул.
— Вспомнила, что захватила с собой еще прошлогоднюю фотографию опасного преступника, сбежавшего из сибирской тюрьмы. Данные по розыску остались в отделе, в них настоящая фамилия и кличка имеются, только я не могу их сейчас вспомнить… Может, ты знаешь, Валюша? Вот, посмотри!
Она достала из сумочки карточку. Белокрылов взглянул и чуть не вскрикнул от удивления. На снимке был… Курчавый.
— Не знаю… С чего это вдруг ты о нем вспомнила? Зачем он тебе сдался?
— Как зачем? Преступник до сих пор не пойман. А вспомнила потому, что очень похожего на него гражданина я видела однажды в Народном доме. И сегодня мне показалось, что он там прошнырнул. Может быть, в Ижевске окопался? У меня зрительная память отличная.
— Зовите на помощь меня, когда обнаружите. А, в общем, желаю удачи, еще одну благодарность получите.
— Как официально! Я, наверное, надоела тебе своей болтовней? Все о работе да о работе… Давай поставим пластинку.
Ася подбежала к граммофону, стоявшему рядом с фикусом, покрутила ручку и поставила «Аргентинское танго». Вернувшись на место, села еще ближе, так, что Валентин почувствовал сквозь гимнастерку ее горячее тело.
— Предлагаю выпить за нас с тобой, за дружбу! До дна.
«Ого! Темпы нарастают. Пора уходить. Пусть этот тост будет последним», — решил Белокрылов.
Прозвенели хрустальные рюмки. Хозяйка, не отрывая томного взгляда от гостя, не торопясь, смакуя, выпила наливку до капли. Он тоже осушил рюмку до дна.
— А теперь — танцевать! — Ася встала и за руки подняла со стула Валентина.
— Танго я не умею, — попробовал отказаться тот.
— Научу! У тебя сразу получится, только слушайся меня. Прежде всего — расслабься, а я поведу за кавалера…
Ася обхватила его за талию, крепко прижала к себе и стала раскачиваться в такт музыки, не сдвигая ног с места.
— Главное — не спеши, — нежно шептала она, — у нас с тобой все еще впереди… Валечка, поцелуй меня! Вот так поцелуй… — Ася потянулась к его губам, но Белокрылов отстранился. Тогда она стала страстно целовать его в шею и подбородок… Валентин с трудом вырвался из ее объятий…
Белокрылов поспешил к Горбунову, надеясь, что тот еще не успел уйти домой. Председатель часто задерживался на работе до поздней ночи, а то и до утра.
В коридоре Валентину встретился Зайцев с перевязанной рукой.
— Привет, Валентин Иванович. Не торопись. Нет его на месте. Председатель отправился с оперативной группой в Агрыз, а оттуда намеревался заехать и в Вожгурезь. Так что вернется не раньше завтрашнего дня.
— Жаль… — с досадой сказал Белокрылов. — Как твоя рука?
— Заживает, как на собаке.
— Ну, пока! Будь здоров. Пойду в казарму. Гирыш, наверное, уже заждался, гостинцы ему отнесу, — Белокрылов бережно извлек из кармана Машин сверток с пирогом и зашагал к выходу.
В казарме Гирыш, как всегда, радостно бросился навстречу:
— Я давно тебя жду, Валентин агай!
Через минуту он с удовольствием уплетал сдобный пирог, запивая горячим морковным чаем из жестяной кружки…
… Белокрылов проснулся, когда зимнее солнце уже заглянуло в окна. Он с одобрением посмотрел на койку Гирыша, аккуратно заправленную по самой строгой армейской форме, чего нельзя было сказать о некоторых других, покинутых в спешке. «Люди давно делом занимаются, а я дрыхну, как барсук», — молча ругнул себя Валентин. Он посмотрел на часы. До назначенного свидания с Машей осталось пять часов. Начальник в отъезде, доложить о вчерашней встрече с секретаршей Жвакиной кому-нибудь другому — нежелательно. Лучше подождать его возвращения. Почему все же она решилась показать тюремные фотографии Курчавого? С какой целью вынесла их в сумочке?
Белокрылов долго еще ломал себе голову и не находил решения. Помочь мог только Горбунов и не потому, что со стороны виднее, а по его большому опыту.
В том, что Жвакина — не тот человек, за кого себя выдает, Валентин теперь не сомневался. Она притворялась, что выпила больше, чем надо. Та доза спиртного, что ей досталась, чувствовалось, — не в диковинку. Встречаться с ней еще раз было неприятно, даже противно, его не покидало чувство брезгливости. Может быть, поэтому ему пришла мысль: перво-наперво сходить в городскую баню, забежать в парикмахерскую и окончательно снять с себя до смерти надоевшую личину протоиерея Иеронима.
