24 ноября 1964 года Бельгия и США начали совместную военную интервенцию. Шестьсот бельгийских парашютистов, которые незадолго до этого были доставлены с острова Вознесения на военную базу Камина, были переброшены на американских транспортных самолетах в Стэнливиль. Они прорвались в черту города и соединились с подошедшими частями Чомбе. Стэнливиль пал. Стоило немалого труда отвоевать область, равную по площади Западной Европе. Авиация, предоставленная в распоряжение Чомбе, обслуживаемая бельгийским и американским персоналом, бомбила города, контролируемые силами освободительного движения. В конце концов Альбертвиль также пал. Повстанцы были оттеснены в джунгли.
Мушие и Болобо были взяты только после нескольких неудачных попыток. Вскоре в Инонго прибыли первые пленные из Мушие и Куту. Они были в ужасном состоянии. Избитые, истекающие кровью, они едва держались на ногах. В таком виде их пригнали к нам в больницу. С пленными обращались очень жестоко. Одного пленного пригнал ко мне штыком солдат и заорал:
— Монганга, дай ему что-нибудь, чтобы он околел! — Вон! — крикнул я солдату. — Здесь я генерал. Оставь этого человека и убирайся.
Стоявшие вокруг прислушивались молча, но я чувствовал, что они мне сочувствуют. Солдат одумался и сказал более мирным тоном:
— Ладно, лечи его.
Несчастный полз на четвереньках. По-видимому, у него были тяжелые внутренние повреждения. Мы сделали все возможное, но он все равно спустя полчаса умер без единого стона или жалобы.
Так продолжалось несколько дней подряд. Я освободил одну палату специально для пленных. У большинства были колотые раны и ожоги. Я расспрашивал, как они получили ранения. Оказалось, что солдаты подгоняли их штыками. Многих, когда взяли в плен, бросали в горячую золу, оставшуюся на месте сожженных хижин.
Тюрьма в Инонго заполнилась повстанцами. Иногда заключенных приводили для медицинского освидетельствования. Теперь с ними стали обращаться немного чело вечнее. Однажды полицейские привели молодого человека атлетического телосложения в полосатой фуфайке арестанта. Он был похож на матроса и прекрасно говорил по-французски. Я протянул ему коробку папирос.
— На что вы жалуетесь? — спросил я, когда полицейский ушел.
— У меня ничего не болит, господин доктор, — сказал этот человек.
— Почему же вы попросили, чтобы вас привели ко мне?
— Кому-нибудь я же должен рассказать, что со мной происходит.
— А почему именно мне?
— Гм… Поговаривают, что вы на другой стороне.
— Здесь я придерживаюсь нейтралитета, мой друг.
— Так-то оно так, но все же не совсем.
Я ничего не ответил, и он продолжал:
— Я бывший полицейский комиссар в Мушие.
— А теперь из вас делают сторонника Мулеле?
— Совершенно верно. Когда повстанцы ворвались в город, я еще успел спрятаться. Пришли солдаты, я с радостью вылез из своего укрытия, а они тут же причислили меня к повстанцам. И стали обращаться со мной соответственно.
— А потом?
— Гм… И правда, станешь на сторону Мулеле, — сказал он двусмысленно.
Я нашел у него болезнь.
Когда отряды Чомбе вошли в Альбертвиль, они нашли лишь дымящиеся развалины. Газеты писали, Что мятежники перед уходом подожгли город. Об усиленных бомбардировках Альбертвиля не говорилось ни слова.
Теперь, когда все ключевые позиции борцов за освобождение были взяты, Чомбе решил продемонстрировать свою «человечность». Он прилетел в Альбертвиль, чтобы «поднять дух и бодрость населения». Немногие оставшиеся в живых жители приветствовали Чомбе как своего спасителя. Так писали газеты.
Город лежал в развалинах, по рекам плыли трупы. Международный Красный Крест раздавал оставшимся в живых продукты питания и лекарства. Чомбе также внес свою лепту: он их утешал.
Большие сражения отгремели. Маленькая война в джунглях продолжалась.
В декабре 1964 года мы решили, правда с тяжелым сердцем, уехать из Африки. Для нас наступила последняя глава: отъезд. Для конголезцев — предпоследняя. Последняя будет называться: настоящая свобода.
