— До сих пор нет ночных дежурств, господин директор, несмотря на ваше распоряжение, это, — бывало, говорил я, — грубое нарушение дисциплины.
— Я составлю расписание дежурств.
— Никто с ним не считается. Вас не трогает, что ваши распоряжения не выполняются?
— Я не могу приказывать. Приказывали бельгийцы.
— Но вы же директор?
— Но я не колониалист.
— Значит, если я что-нибудь прикажу, то я колониалист?
— Вы можете себе это позволить. От белых привыкли получать приказания.
Это было неплохо сказано. Я решил зайти с другой стороны.
— Но вы же можете заставить уважать себя!
— Что вы! Я здесь чужой.
— Как, разве вы не конголезец?
— Да, конечно, но я из Бунин, это другая область.
Санитары делали все, что хотели. Раньше дипломированные санитары имели право вести небольшую частную практику, если получали от врача так называемое патронажное свидетельство, гарантировавшее минимальный контроль над их деятельностью. Теперь они занимались частной практикой на свой страх и риск. Можно себе представить результат. Лечение больные получали весьма сомнительное, но зато их бессовестно обирали. Не удивительно, что многие санитары стремились уйти из больницы и заняться исключительно частной практикой. Иногда доходило до абсурда. В Инонго ко мне на прием пришел молодой человек, уселся и сказал:
— Господин коллега, мне нужно удостоверение.
— Вы врач?
— Нет, я санитар. Мне нужно удостоверение, что я могу лечить мой народ.
Эта напыщенная манера выражаться озадачила меня.
— Но у вас ведь есть диплом.
— Конечно. Но министр финансов отказал мне в лицензии на частную практику.
— Наверное, у него есть для этого основания.
— Если вы подпишете удостоверение, они отпадут.
Не желая казаться нелюбезным, я сказал:
— Покажите мне ваш диплом.
Он обещал показать его на следующий день. И действительно, пришел и принес диплом… помощника санитара.
— Это не дает права частной практики.
— Какое это имеет значение? Вы подпишете, и все будет в порядке.
— Но это же противозаконно.
— Ба! В Леопольдвиле все врачи выдают удостоверения за деньги.
— Вы обратились не по тому адресу, — сказал я ледяным тоном.
— Но ведь я мог бы помочь моим соотечественникам! Там, на другом берегу озера, далеко вокруг нет ни врачей, ни амбулатории.
Как мне от него избавиться?
— Знаете ли вы, что такое воспаление легких?
— Конечно! Его лечат пенициллином.
— Поточнее, пожалуйста.
— Ха! Вы думаете…
— Я ничего не думаю. Я хочу услышать ответ.
— Это не имеет никакого отношения к моей просьбе! — воскликнул он возмущенно.
— Воспаление легких…
Он ушел и хлопнул дверью. Позднее этот случай представился мне в ином свете. В его словах было зерно истины. Тысячи людей жили в джунглях без всякой медицинской помощи. И для них помощник санитара лучше, чем никто.
Как выглядит область, где плохо поставлено медицинское обслуживание, я увидел в Мпаи. Неплохо оборудованная больница уже много месяцев не имела врача. Несколько санитаров старались сделать все, что могли. Я и моя жена поехали туда с областным врачом, который хотел ознакомиться па месте с положением дел. Я же сопровождал его по просьбе министра здравоохранения, чтобы составить акт. В окрестностях Мпаи еще бывала сонная болезнь, и ни один врач не желал там оставаться надолго. Все селение состояло из дюжины бунгало и больницы. Каучуковая плантация, на которой раньше люди зарабатывали на жизнь, уже давно опустела. Печальный край! Кусты дрока, трава, засохшие деревья… В самом Мпаи несколько манговых деревьев вдоль единственной улицы отбрасывали жидкую тень. Перед зданием больницы на ступеньках сидели апатичные больные. Нашу машину окружили дети со вздутыми животами. Почти все они страдали мбоаки, что буквально означает «красный цвет». Эта детская болезнь возникает при недостатке в питании белков, что задерживает образование пигмента в организме. Поэтому у больных детей не черная, а красно-коричневая кожа. Постепенно увеличивающееся истощение и малокровие приводят к смерти. Детская смертность в этой области была катастрофически высокой. В тени манго — это единственные плодовые деревья в Мпаи и его окрестностях — женщин десять разного возраста сидели вокруг корзины и выуживали из нее горстями черные бобы, создавая себе иллюзию обеда. Моя жена раздала детям все наши запасы. Такая нищета даже для Конго была необычной.
