Армия была поднята по боевой тревоге. Военные самолеты прочесывали небо. Грозно заворочались орудия крейсеров.
Неделю страна жила на военном положении. На всех дорогах патрули останавливали все машины и у всех проверяли документы. Были посланы ноты протеста во все страны, с которыми Амазония поддерживала дипломатические отношения. Но дипломаты, аккредитованные в столице, толпились у дворца президента с соболезнованиями своих правительств. Великие державы и международный Красный Крест тут же предложили свою помощь.
Пресса всего мира строила догадки о причинах катастрофы и высказывала весьма противоречивые гипотезы о том, где искать виновных.
Полиция Амазонии на всякий случай арестовала лидеров ультраправых и коммунистов. Из соседних стран приехали знаменитые детективы. Но, увы, следы таинственного зеленого самолета так и не были обнаружены.
12 ноября — день взрыва на стадионе — было объявлено днем национального траура.
Тем временем жизнь в городе входила в привычное русло.
На страницах газет некрологи знатных горожан, крупных финансистов, известных киноактеров и государственных деятелей, погибших 12 ноября, постепенно уступали место политическим и спортивным новостям.
Замелькали фотографии очаровательной сеньоры Лючии, ставшей после гибели отца и дяди самой богатой невестой Амазонии.
В департаментах оживленно обсуждали новые кандидатуры на посты директоров — ведь на матче 12 ноября присутствовало много высших чиновников.
После памятного черного воскресенья на каждом предприятии столицы остановилось по нескольку станков, а в магазинах недосчитывалось продавцов, а в офисах фирм пустовали некоторые столы служащих. Но так как в стране была огромная армия безработных, то уже на третий день за станки и прилавки стали новые люди, а в офисах фирм пронырливые чиновники заняли должности, о которых они раньше мечтали только в сладком сне, а освободившиеся вакансии заполнили учтивые молодые люди с университетскими дипломами.
Вечерами в ресторанах певцы пели модное танго «Я убит в черное воскресенье», и все дамы полусвета плакали за столиками. Впрочем, они научились плакать без слез: ведь слезы старят, а надо было думать о новых любовниках.
Кардинал Ривольеро на торжественной панихиде сказал, что взрыв 12 ноября — это, бесспорно, наказанье Божье за грехи и атеизм, и призвал молиться за спасение душ погибших и ныне живущих. В частной беседе с одним министром кардинал Ривольеро весьма осторожно выразился в том смысле, что, дескать, еще одно такое воскресенье — и страна была бы спасена от безбожников и коммунистов.
Дон Михаэль, генерал в отставке, обидевшийся утром 12 ноября на весь свет за то, что никто не смог достать ему билет на стадион (»Конечно, как вышел в тираж, то все друзья отвернулись»), вторую неделю сидел у телефона, обзванивая знакомых: «Дона Педро, пожалуйста... Погиб? Ах, какое несчастье!» Генерал клал трубку и минут двадцать беззвучно хихикал. Потом шел к буфету, выпивал рюмку, снова подходил к телефону и, набрав новый номер, очень проникновенно и грустно спрашивал: «Полковника Рафаэлло, пожалуйста... Погиб? Какое несчастье!» Генерал клал трубку, и снова на полчаса его охватывал приступ неистового веселья.
В семьях рабочих и мелких служащих горе было беспробудно. Но дети играли на задворках в ковбоев и требовали вечером жареных бобов. Матери надевали старые платья и шли на поденную работу — надо было как-то жить дальше. Новыми нищими страну не удивишь, а газеты почему-то предпочитают не писать о нищете.
Траур носили на каждой улице, почти в каждом доме. Но в Амазонии слишком ярко светит солнце, а пляж Кабы-кабана лучший в мире, а на вечерние улицы выходят самые красивые девушки, и, попав в толпу стройных сеньорит с зелеными и оранжевыми волосами, прохожий думает, что он участвует в каком-то нескончаемом блистательном карнавале.
Стадион покрасили, сменили кое-где обуглившиеся перила, и в конце декабря состоялся матч между «Ботафого» и «Васко да Гама». Было очень трудно достать билеты, потому что обе команды по-прежнему претендовали на первое место — гибель двадцати двух игроков не сказалась на положении клубов. В Амазонии всегда было полно первоклассных футболистов.
