– Дай кое-что посмотреть, очень надо.
Он сглотнул и поерзал.
– От кофе тоже не откажусь, – добавила я и улыбнулась.
Поняша молча развернул ноутбук ко мне, поднялся с места и размашисто порысил к стойке. Эх, задница хороша, хотя ее могло бы быть и поменьше!
Я листала страницы, изучая городские новости. Несколько вялых репортажей о событиях в офисе благотворительного фонда затерялись на фоне очередной политической грызни, только Варвара Степановна с Бонифацием выбились в топ на ютубе. М-да… Десятки разом потерявших сознание никого уже не вдохновляют? Зажралась пресса. Или Анита подсуетилась. Из статьи в статью: эвакуация людей, случайно распыленный газ, недоучка-химик, после обморока наглухо забывший, что туда намешал и зачем он вообще притащил эту пакость с собой. Одна пострадавшая, идет расследование, бла-бла-бла. Химик-недоучка? Вот коза в кружавчиках! Еще статейка, только из-под пера – пересказ предыдущих, и бонусом фотография: на фоне портрета Дзержинского два шкафа, из них один с глазами. Нижняя челюсть как выдвижная полка, но симпатичный. Полиция проводит опрос свидетелей, разыскивает пропавшую Софию Максимову, страдающую амнезией… Что?! Следователь Роман Саутин заявлял, что я могла видеть что-то важное, если дорогие граждане имеют информацию… И еще фото. Мое.
Я придвинула ближе ноутбук и впилась в черно-белый снимок. Нечеткие черты лица, безумные глаза, полуоткрытый рот… Святые угодники! Откуда они взяли это убоище? С камеры, наверное. Опознать можно только по платью. Впрочем, мне же лучше, пусть ищут.
Четыре года молчания катком прошлись по моей страничке в соцсети: редкие аватарки среди серых разнокалиберных морд удаленных и удалившихся, древняя переписка и одинокая заявка в друзья. От анимешной утки, схватившейся за голову. Кто у нас такой креативный? Влад Истомин, собственной персоной: «Лейка просила написать везде, где ты можешь появиться. Ждет, как обычно, всю ночь, возвращайся! Тебя ищет полиция по поводу случая в фонде, куда ты ходила записываться на программу помощи». Ах, вот зачем я туда ходила. Одно непонятно, как вообще меня полиция вычислила? Анита скорее бы себе язык откусила, чем обо мне докладывать, хотя моя амнезия точно ее рук дело. Камера – ну что камера, на лбу паспортные данные не пропечатаны, встреч в фонде мне не назначали, в посетители я не записывалась.
Я торопливо набрала: «Ничего не помню, провал в памяти. А я там точно была?». В ответ прилетело: «Тебя Кира узнала на записи с камеры». Кира? Эта-то здесь каким боком? Видимо, уборщицей в полиции подрабатывает. Я перешла на ее страницу. Мужик на последних добавленных фотографиях… Шкаф! Роман, как его там… Так-так, а Кира влипла в серьезные отношения. Мужики у нее менялись часто, но в альбомы раньше никто не попадал.
Я оторвалась от экрана. Поняша таращился телячьими глазами, протягивая остывший кофе. И давно он так сидит? Хоть бы чихнул или помычал, раз уж говорить не получается. Парализовало его, что ли? Я перегнулась через столик, захлопнув мешающий ноутбук, и поцеловала его хозяина прямо в мягкие теплые губы.
– Спасибо, сладкий! Мне пора.
Он ошеломленно моргнул, брови наперегонки полезли на лоб. На этот раз обе и вполне искренне.
Улица дохнула осенним холодом, втянула в толпу, подхватила и понесла. Темнело. В отсвете витрин терялись фонари, мигали светофоры, ярко переливалась реклама. Люди спешили с работы домой, по насиженным гнездышкам, в воздухе мельтешили их отпечатки, густо плескались эмоции, сталкиваясь и брызгая в разные стороны. В ушах гудело, кружилась голова, хотелось забиться куда-нибудь в угол и уснуть. И не в чужих эмоциях дело. Для носителя сверхсилы из Потока симптомы типичные, и дальше станет хуже. Время утекало как вода сквозь пальцы, а ночевать по-прежнему было негде. Чертов Поняша! Принесло же его в то кафе. При другом веме по чужим мозгам ползать с внушением – это уже не риск, а глупость.
В подземном переходе колыхалась толпа, текла по ступеням, воздух словно выдавали взаймы, требуя с процентами за каждый вдох. Какая-то дородная тетка, сросшаяся с тележкой, пронеслась рядом, пихнув меня локтем под бок. Дыхание перехватило, мир крутанулся и опрокинулся, с силой ударив под зад. Тряхнуло так, что лязгнули зубы, резкая боль прожгла спину снизу доверху, вгрызлась в плечо. Вашу ж мать… Счастье, что я отпустила перила, вообще бы без руки осталась! Перед глазами плясали мутные пятна и вспышки, мчались по кругу, сливаясь в сплошную пульсирующую тошнотой линию, в голове с тонким звоном лопались гитарные струны. Дайте яда… Крепкий запах дешевого табака и давно съеденного лука, ревнивый бабий голос: «Отойди от нее! Видишь, пьяная или обдолбанная». Да-да. Отойди. Забери свою громкую дуру и лук, и отойди, пока у меня голова не лопнула. Не ушел. Подхватил под руки, стащил вниз и прислонил к стене. Ясно, подальше с прохода убрал… Боль утихала, сыто ворочалась в плече, саднил ободранный во время феерического падения локоть. Я, наконец-то, вдохнула, искрометная карусель замедлила свой бег и встала, муть схлынула. Прямо передо мной – каменная кладка, указатель на улицу и два хмурых типа в полицейской форме. Один с любовно ухоженными усами, не то Пуаро, не то Тарас Бульба, и второй – с тощей шеей и оттопыренными ушами, на которых покачивалась неплотно сидящая фуражка. Если я зажмурюсь, может, развеются?
