– Правда, что «Балтика» № 3 отличается от «Балтики»№ 6?
При этом, меня совсем не удивляет то, что пельмени «Богатырские» отличаются от пельменей «Дарья».
Может у меня просто алкоголическая ностальгия?..
Удивительно, но на шестом десятилетии жизни, я вдруг обратил внимание на то, что самый естественный процесс, процесс, которым мы занимаемся ежедневно и по много раз – обычное открывание дверей – обладает определенной символьностью.
Мы открываем дверь мужчине и женщине по-разному.
Мужчина, даже лучший друг – всегда конкурент.
Женщина, даже если она всего лишь дальняя знакомая – партнер.
Открывая дверь мужчине, мы напрягаемся, открывая дверь женщине – расслабляемся…
…Лада пришла в том же темном плаще и, по-моему, в той же короткой юбке.
Это уже напоминало форму одежды на исповеди, во время которой никто никому не мог отпустить грехи, но я не возражал. Мне было интересно, как она прореагирует на мой взгляд на ее ноги.
Но невдруг понял – если я стану рассматривать ее ноги, она просто прикроет их плащом, а я стану предателем.
И тогда она больше не придет ко мне никогда.
Предателей не любит никто.
Как-то, объясняя Ивану Головатову – почему я не хочу, чтобы моя последняя любимая женщина возвращалась ко мне от своего нынешнего мужа – я употребил эту фразу, то услышал в ответ:
– Ты прав, – наверное, нужно быть через чур самокритичным, чтобы не испытывать удовольствия от того, что твою правоту подтверждают друзья. Я, во всяком случае, не отношусь к таким самокритичным людям, – Ты прав. Предателей не любит никто.
Даже сами предатели.
– Я пришла, – сказала Лада. И мне ничего не оставалось, как подтвердить это. Слова о том, что я рад ее приходу, показались лишними:
– Да, ты пришла.
– У меня не много времени.
– У меня еще меньше.
– Ты занят?
– Нет.
– Тогда, почему у тебя меньше времени, чем у меня?
– Потому, что я на много лет старше тебя…
– Не так уж и на много. Просто у меня больше опыта.
– Разве опыт может остановить время?
– Нет. Но опыт помогает оставаться молодым даже в зрелом возрасте…
– Ты помнишь, на чем мы остановились в прошлый раз? – хотя это был вопрос, по е глазам я понял, что Лада отлично понимала, что я помню все.
– Ты остановилась на «Апельсинах в Греции».
– Да. Если вернее – я остановилась на том, что оставила мужа.
В эти годы было много разводов и у нас, в Белоруссии, и у вас, в Москве.
– Знаешь, Лада, какой вопрос мне сейчас пришел в голову?
– Конечно – не знаю.
– То, что удачных браков мало – это подтверждение того, что брак очень хорошая вещь или очень плохая?..
– Ты задаешь слишком много сложных вопросов, – сказал мне однажды мой друг художник Василий Никитин.
– Остается выяснить одно, – ответил я.
– Что?
– Нужны ли кому-нибудь ответы?..
– Бог ты мой, да за тобой нужно просто ходить и записывать.
– Такое уже было.
– И чем закончилось?
– Забрали в КГБ…
– …«Апельсины в Греции»… – Лада улыбнулась, хотя, как мне показалось, грустновато. А потом задала вопрос:
– Как ты относишься к проституткам?
Наступило молчание.
Нет, не потому, что у меня не был готов ответ на этот вопрос.
Просто я попробовал понять – почему к этому ее вопросу, вопросу, наверное, имеющему к ней самой прямое отношение, я, наоборот, был внутренне готов.
Наверное – не в смысле «возможно», а в смысле «точно».
Где-то я упустил ту грань, по которой проходила ее личная трагедия, именно тем, что вступил на нее, даже не заметив этого.
Ведь, по сути, вариантов было не так уж много – она могла, например, спросить: сидел ли я в тюрьме?
И мне бы тоже все стало ясно.
Больше, я вдруг почувствовал, что не задай Лада мне какого-то подобного вопроса – она в чем-то разочаровала бы меня.
Эта женщина должна была привести меня на руины неродного мне зла.
Но это должны были быть приватизированные ей самой руины…
Не знаю, верно ли она истолковала мое молчание, но повторила:
– Как ты относишься к проституткам?
Конечно, я подумал о том, что проституция – это и черта, и порок демократии, но говорить об этом не стал.
И еще, мне пришло в голову, что, не смотря на то, что мы говорим о периоде кризисов, есть одно, что кризисы не затронули – проституция кризисов не знает…
