Кстати, сплетен о тебе я не распускала.
И не моя вина, что у нас – скандал – это путь к успеху.
Так, что спасайтесь, люди, от себя самих…
Впрочем, иногда, надо спасать мир. Тогда людей надо судить…
– Все, что ты сейчас рассказала – правда? – спросил я, ощущая и стыд, и боль. Хотя мне уже было ясно, что это правда. И не то, чтобы я невзлюбил себя, просто моя любовь к себе оказалась какой-то неразделенной.
Я требовал откровенности, понимая, что откровенность – это форма навязчивости.
– Да, – тихо ответила она, и я понял, что для того, чтобы все время говорить правду, нужно, кроме всего прочего, быть еще и очень жестоким человеком.
Этим «Да», – она отомстила мне за все мои спорщицкие победы над ней.
Но за эту жестокость, я почему-то был не зол, а благодарен ей.
– После твоего рассказа, я чувствую себя идиотом, – сказал я, хотя Галя и не настаивала на этом признании.
– Это не самая бесперспективная позиция для нормального человека в наше ненормальное время.
Только дуракам ума всегда хватает.
Умным не хватает ума часто.
– Почему!? – вновь хотел задать я этот неадекватный, непонятный вопрос, но она остановила все вопросы самым проверенным и самым экспериментальным женским способом – в ее красивых глазах появились слезы.
И то сказать, если женщина плачет перед мужчиной, значит или то, что она уже права, или правота вообще не имеет значения…
Говорят, что есть один единственный способ правильно вести себя с плачущей женщиной. Жаль только, что я его не знаю…
Я попытался остановить эти слезы, взяв ее за запястье. Притянул ее руку к себе. И почувствовал, как трудно заниматься душой женщины, не обращая внимания на ее тело.
…Она сопротивлялась довольно долго. Секунды две с половиной…
Это была борьба между мужчиной и женщиной, в результате которой женщина всегда проигрывает. Может быть, именно в этом и заключается ее победа над мужчиной…
…Потом, минут через двадцать, я спросил:
– Мы уже в раю?
– Нет, потому, что рай, это место из которого нет выхода…
Так я впервые узнал о том, какое это опасное занятие – останавливать слезы женщины. И о том, какова настоящая цена моему разуму …
– Отступаем – значит, не смогли.
Раз сумели – значит наступаем…
Кто здесь не был, скажет:
«Край земли…»
Но словами: «На переднем крае…»
Пусть начнется повесть о начале
Без конца.
О праздниках, о буднях,
О надежде, радости, печали.
В общем
Повесть об обычных людях.
И в начале этого рассказа,
Что навеян мартовскою вьюгой,
Номерная безымянная подбаза
На краю земли.
За Верхним Кругом.
Темень. Полночь.
Лишь фонарь дежурный.
Ветер дует холодом звеня.
Лампа под разбитым абажуром,
Да в углу винтовка без ремня.
Тундра, что под снегом —
вся дорога.
Лед закраин сиплый ветер лижет.
До асфальта – сколько и до бога.
Впрочем,
Иногда до бога ближе.
Тундра широка. Да только ведь,
Жизнь.
Не угадаешь – как ей течь.
Где хозяин, говорят, медведь.
Да свинец,
обкатанный в картечь…
…В дали от театров и площадей
Безжалостно, зло,
А подчас и невольно
Губит север слабых людей.
Деньгами, водкой…
Часто?
Довольно…
И среди северных долгих ночей
И среди дней, друг на друга похожих,
Губит север слабых людей…
А сильных губит?
Бывает тоже…
– … Я это видел в метельном марте.
– Так может совсем
не сложна эта жизнь,
Там, за чертой, что пунктиром по карте?
Ты обещал рассказать —
расскажи…
– …Когда пурга.
Когда минус тридцать,
Плохо верится в чудеса.
Ветер огнем обжигает лица.
Плохо…
Плохо…
Я видел сам.
– В минус тридцать
В ночь, в пургу идти…
Трудно это?
– Не легко, но можно,
Если знаешь, что в конце пути
В печь уже дрова сухие сложены.
Если точно,
а совсем не вдруг
Сбросишь свой нелегкий груз дорожный.
Если ждет в конце пускай не друг,
Пусть товарищ.
Только чтоб надежный.
Когда метель, буран,
Когда не спится.
И мысль приходит бросить и вернуться.
У мастера хорошего побриться,
И хоть ладонью женщины коснуться.
Щекой к щеке ее прижаться,
И губ коснуться осторожно.
Любовью можно наслаждаться,
Но насладиться невозможно…
…Поздно ночью,
Посреди недели,
Ночью даже ветер не разбудит.
Люди появились из метели.
Кто их знает,
Что это за люди.
В бородатых лицах сединой
Иней лег морозный.
Только это,
В том краю,