— А с перьями на шлемах — вот так, гребнем — есть? Как на моём...
— Нет...
— Нету...
— Фракийцев? Нету! — с пониманием подтвердил Роальд.
— Да-а, — протянул Карл. — Все эти города живут сами по себе.
— А чем они живут-то? Если племена с округи все ушли? — Роальд задал слишком сложные вопросы для товарищей, только что пришедших из варварских мест.
— Нам о том не стоит печалиться, — сказал Сарос. Так и не дождавшись слова от Карла, переглянулся со всеми. — Торгуют: в одном месте берут — в другое везут.
— Изготовляют что-то. Стараются, землю таскают... — В голосе Стемида сквозили нотки смутного понимания, сожаления, ошибки.
* * *
Пристани были большие. Огонь, объявший их, взмыл до самых небес. Заморские купцы в который раз сетовали на руссов: в Фанагории-де, от такого случая подальше, пристань расположена в тридцати стадиях от главного града. Здесь же во время пожара часто расположенные портовые сооружения всегда выгорают!.. Еле-еле сегодня отстояли, чтобы стена не занялась полымем!
В запертом городе всё население вышло на улицы — ждали худшего, готовились к бою и смерти. Войска руссов жаждали праведной сечи, просили дозволения у бояр выйти — пусть и на верную погибель — за ворота.
Вертфаст, тот самый светлый боярин, что в первый день встречал Сароса, настоял подождать с вылазкой и отправился домой. Там под суконный, шитый золотом кафтан поддел мелко-кольчатую железную рубаху, достал золочёный ассирийский шлем и спустился в тёмные подвалы своего дворца...
С севера от стоянки готов послышалось оживление и крики «Вот он!», «Сам явился», «Несёт нелёгкая гостя!» У костра Сароса все подумали, что приближается Кантель, сопровождаемый толпой. Но зачем так грубы словечки там?.. Бестолковый кортеж по мере приближения сыпал издёвки всё более часто. Сарос, чуя неуклад, бросился навстречу. За ним остальные.
На спотыкавшейся и всё время норовившей оглядеть свою спину лошади везли посла. Тот лежал на животе, прижатый сильными лапами к подпрыгивавшему хребту животины. Длинные, поседевшие волосы колебал ветер. Сарос за патлы приподнял голову посла и посмотрел ему в лицо. Каково же было удивление конунга, когда он узнал того самого светлого боярина с площади.
— Чего вы добиваетесь, звери? — хрипло вскричал боярин — впрочем, его язык мало кто понимал.
— Снимите его! К костру поближе... С уважением к нему!.. Полетели первые ласточки!.. Карл, понимаешь, что он сказал?.. Дайте на что сесть старику. А мне шлем получше! — отрывисто командовал Сарос и веселел, и ликовал, и укреплялся.
— А его шлем вот каков! — Молодой гот показал ассирийский шишак.
— Отдайте ему. Переговоры пройдут чинно! — объявил великодушный Сарос. — Чего он там ляпнул при входе в наш дом?
— Говорит, что мы звери, — спокойно передал смысл боярского приветствия Карл.
Сарос сглотнул слюну и покосился на смолкших приятелей.
— Этот стариковский рык — достойный отпор нашей забаве! — Сарос зловеще посмотрел в сторону города; люди около старика засмеялись.
Опытный переговорщик Вертфаст, не воспринимая заявлений другой стороны, спокойно расселся на низком сиденьице из скрученной в скатку войлочной подстилки и уставился на Карла. Последний, подметив, что стоит неудачно, чуть отодвинулся и стал наблюдать красные огоньки в глазах русса в свете костра, хлынувшего на напряжённого боярина. Вертфаст обратил взор к Саросу и, постепенно взяв себя в руки после бесцеремонной доставки к варварскому конунгу, больше не моргнул ни разу.
Конунг рассматривал лицо совершенно внезапно, на ночь глядя, явившегося переговорщика, вспоминая боярина, когда тот вышагивал по площади в своём городе. Некстати вспомнилась и девка с хлебом... Сарос отвёл взгляд на огонь и хмыкнул что-то себе под нос. Вертфаст по-своему понял его поведение и решил надменно и достойно прервать паузу.
— Вы хотите взять город? Мы что, враги? Так скажите об этом, если вы не безмолвная стая жадных степных собак! — размеренно и с чувством проговорил он.
— Пусть нарядный муж ответит нам сам: мы ему враги или гости, по совету его царя прибывшие сюда? — бросил Сарос Карлу.
