Многовековую борьбу сильная половина человечества выиграла. Женщины стали персонами второго плана, в лучшем случае — управляли из-за кулис. Восток сделал из женщины-деятеля красивую куклу, что на том этапе польстило ей — прежде всего матери, думающей о потомстве. Но при естественной нехватке женской красоты на всех пошло деление мужчин, сильные — закрепляли свои права. Женщина порабощалась, уничтожался природный смысл её присутствия в человеческом обществе. Жена — лишь первая среди слуг; красавица — лучший подарок... Возмездие за унижение женщины ещё придёт...
* * *
Вержень не столько был рад тому, что Карл послушался его и отыскал-таки истринского командира, сколь оттого, что почувствовал успокоение от зыбкости римской власти. Вержень всегда придерживался принципа: нашего — не тронь, а постылые упрямцы всё шли и шли. Чуткий Вержень всё видел, всё чувствовал остро, многое знал наперёд. Он нисколько не удивился, что другу Карлу не понравилось в Риме.
— Хоть посмотрел, как срамные наглецы живут! — ответил он, выслушав рассказ Карла...
* * *
Язиги на Тисе с подозрением отнеслись к готам, когда узнали, что те возвращаются полным составом: их делегаты вернулись домой только малой частью. Правда, это не помешало доброхотству Густава: взамен лодочек, что были забраны у рыбаков Савы, он выделил подержанную, но зато весьма добротную ладью. Что ему, владыке? Каждый мужчина окрестного населения — корабел!..
Не так давно пришли сюда язиги — руссы очередной волны. Не будучи ветреными кочевниками, сие тысячелетнее племя асов, изгнанное с насиженных мест степняками, при смещении стало язами; славяне и рыже-белёсые кельты переиначили название на свой лад — язиги. Они помогли обустроить заповедный уголок с выгодой и мерой, а потомки их, оставив после себя названия местностей, от продолжавшегося давления сородичей с востока веками поднимались по Тисе — пока не растворились в древней этнической среде...
Отсмотрев трогательное прощание Ланы с полюбившимся ей язигом, отряд Карла поднялся по той же самой реке и по притокам добрался до Вислы. Далее по знакомому Нареву пошёл себе к дому.
Хотелось путешественникам хоть краткой передышки. Члены ломила усталость. Даже думать о чём-то римском, о Севере, о его противниках не моглось. Также и о варварском мире, какой скитальцы оставляли вместе с конями на тропах и полянах, и принимали вновь, поскольку принадлежали этому миру сами.
* * *
— Что с тобой?
— Всё хорошо — я нашёл её!
— А вот посмотри на мою.
— Так ты её искал?
— Конечно! — Карл представил Саросу Бореас, а сам разглядывал Ргею.
Ргея смотрела на Карла — он нравился ей. Дева была приятно удивлена, уверившись, что пришла не на край всех земель. Она попала в страну красивых людей. Это радовало!
Бореас захватили незнакомые ранее ощущения. Её новая роль в отряде и в судьбе ближайших людей приятно будоражила душу.
Бойцы подходили к привставшему Саросу, склонялись, а после все до единого скупыми кивками голов благодарили Ргею. Та поначалу улыбалась, затем принялась всех рассматривать. Бореас устранилась от той церемонии, отойдя к сникшей подруге.
— Зря я сюда пришла, — пожаловалась Лана.
— Я всегда с тобой. Мало ли мы ещё куда сходим! — утешала Бореас.
— А как же Карл? Ты ведь с ним теперь. А он никуда не пойдёт наверно.
— Пойдёт. Позовём — и пойдёт! — убеждённо сказала Бореас, обнимая подругу.
Та с завистью произнесла:
— Карл — хороший.
— Он для нас обеих хорош!
Бореас напомнила ей о том, что лишь в последние дни их тройственные отношения стали обстоять как-то иначе, чем прежде.
Лана ничего не ответила. Она думала ранее, что их жизнь неизменно будет течь в одном русле. Теперь требовалось изменить что-то, но она так привыкла к устоявшемуся ходу жизни, какой без Бореас немыслим. Лана просто не знала, что делать, а извечный советчик её — лучшая подруга — более вроде не помощница. Лана словно лишилась самое основы своей...
Когда среди карпатских гор затерялась Тиса, Лана освободилась от пленительного образа милого язига, и все отношения её с близкими людьми вошли в обычные рамки. Но вдруг она обнаружила необычное поведение Бореас и Карла. Подруга её выглядела напряжённой, стала нелюдима и как будто неоткровенна. На вопросы — самые простые — отвечала рассеянно.
