Если бы слуга пронёс яства с вином чёрным ходом, пусть даже выдав его Карлу, события бы развивались несколько иным образом...
— Вот сюда принесёшь! И чтоб тебя никто с вином не видел — вспорю! — вновь латынь мешая с готским, внушил Карл слуге и ушёл к заждавшимся его римлянкам.
— Где ж вино? Да сними же свой панцирь! — встретили его разбитные горожанки, успевшие поправить свои причёски и туалеты.
Карл освободился от римского доспеха, но рассеянное внимание его никак не могло сосредоточиться на выбранных им пассиях. Те в свою очередь видя непонятную остуду диковинного длинного и бледнолицего воина, многозначительно переглядывались между собой и поведением своим, верно, показывали, что ежели так всё бесстрастно будет проистекать, то они подыщут себе кавалеров повеселее... Карл, понимая их, смотрел на дверь и ждал, когда она наконец откроется. Фривольные дамы, окончательно избавившись от остатков хмеля, демонстративно отошли и стали тихо о чём-то шептаться. Нехорошие предчувствия одолевали Карла и не давали, пусть через силу, занять римлянок каким-нибудь шутливым разговором.
Карл нетерпеливо выглянул за дверь. В одной из ближних комнат слышался шум — там, видимо, собралось много народа... Лишь возле убежища Карла — полнейшая тишина.
— Иди, воин, сюда — мы тебя хоть бы пощупаем, — со вздохом произнесла Песцения, прерывая затянувшееся молчание, и в подтверждение своей снисходительной благосклонности нежной ладошкой вывалила поверх туники аппетитную персь с маленьким тёмным соском. Рукой провела по своей шее, изящными пальчиками колыхнула студенистую мякоть оголённой женской прелести, побудительно посмотрела на подругу и промурлыкала:
— Тиклепия, влеки его к нам...
Оглянувшись, призывно поплыла, покачивая будто точёными телесами к ложу.
Тиклепии рассеянный гот очень понравился. Она подошла к нему, положила руку на его плечо. Немигающие, чуть усталые глаза её требовательно искали его взора. Он вскользь взглянул на неё, на Песцению, на злополучную дверь. Тиклепия взяла его голову руками, жарко приоткрыла пахшие недавним пиршеством губы свои, ища уста его...
Карлу вдруг стало не по себе. Он мягко отстранился от неё.
Тиклепия не на шутку осерчала. Хмыкнув, встала в позу, полную негодования и презрения. И Песцения на пышном ложе прекратила гладить дебелые ляжки.
Карл не спешил объясняться, то есть исправляться и вести дело к логическому продолжению.
— И где ж твоё вино, варвар? — издевательски напоминала ему Тиклепия.
— Прошу извинить меня, дамы. Сегодня ничего не выйдет... — куда-то в сторону проговорил несостоявшийся кавалер. — Я дам вам денег — чтобы не было обиды...
Из кошеля на поясе, оставшегося от старой готской формы, Карл достал две красно-жёлтые монетки.
— Два асса? Не слишком щедро для таких, как мы! Ха-ха! Где ж твои денарии, центурион?.. Лучше я возьму вот этот меч со стены. Сирийский, наверное? — заискивающе глянула на Карла Песцения, пользуясь моментом, искавшая достойной платы за крайне неудачный вечер.
— Бери, — скрепя сердце согласился Карл.
— И Тиклепию одари.
— Да, да...
— Она возьмёт вот это... — Песцения указала на настольный ансамбль эротов из зеленоватого оникса. Карл ничего не видел.
— Да, да... — проговорил он.
— Мы пойдём? Проводи нас, воин.
— Да, конечно... Буду рад увидеть вас в другой раз. Поверьте, я собирался побыть с вами... — потупил взор Карл — идти к выходу с женщинами не хотелось. Он взмахом руки отослал их вперёд, а сам из комнаты вышел позже.
— Открывай поживей!.. — после латыни северянин произнёс готское ругательство, прибавившее старому слуге быстроты.
Гот ещё раз извинился перед женщинами, просил понять его и не сердиться. Женщины с сирийским мечом и изваянием из оникса в руках вовсе не выглядели расстроенными или обиженными. Старый слуга, узрев трофеи ушлых охотниц за приключениями, недовольно сопел, но молчал, мысля поскорее затвориться от расшумевшейся, вспыхивавшей огнями факелов улицы.
— Мы ещё свидимся... — произнёс Карл, готовый расстаться с горожанками навсегда.
— От тебя зависит, воин... — Тиклепия одной рукой подхватила тяжеловатый сувенир за головы мужчинок, другую протянула к груди унылого великана, тонким пальчиком поводила по ней, нашла дырочку в грубой вязке готского свитера, коснулась гладкой кожи, в темноте бесовски сверкая угольными зеницами. Карл ощутил прилив мужской силы, но, поцеловав Тиклепию в носик, вытолкнул её на улицу. Слуга не медля закрыл за ней дверь.
