Белый раб - страница 172
Мы мирно беседовали на эту тему, сидя за чайным столом, когда вдруг заметили нескольких всадников, приближавшихся к дому. Это были белые; вид у них был очень свирепый. Соскочив с лошади, один из них предъявил хозяину какой-то смятый и грязный листок бумаги.
Пробежав первые строки, мой хозяин нахмурился. Это была повестка Комитета бдительности. Ему приказывали явиться в комитет и доставить туда приезжего, который, как видно было по следам, остановился у него в доме.
Когда мой хозяин осведомился, чего, собственно, хочет от него Комитет бдительности, ему сообщили, что его отказ принять участие в мерах, направленных к защите общественного спокойствия, представляется комитету подозрительным, и, кроме того, показания некоторых арестованных дают основание считать, что он сам замешан в заговоре.
На это мой хозяин хладнокровно заявил, что готов за своё поведение отвечать перед любым законным органом власти, но что Комитет бдительности он таким органом не признает.
— Что же касается джентльмена, присутствующего здесь, — добавил он, — то, принимая во внимание, что я занимаю должность мирового судьи, я немедленно подпишу приказ об его аресте, если вы предъявите мне какие-либо доказательства совершенного им преступления. Но без предъявления формального обвинения и без законного приказа об аресте я не допущу, чтобы его потревожили в моём доме.
Единственным основанием для подозрений против меня послужил факт, что я осмелился в такое беспокойное время проехать через весь округ и ни разу не предъявил своих документов. Мой хозяин, однако, нашёл, что этого обстоятельства ещё недостаточно для того, чтобы издавать приказ об аресте. И посланцы Комитета бдительности удалились в ярости, угрожая, что скоро вернутся с подкреплением и заберут нас обоих силой. Вместе с тем они ясно дали нам понять, что такое сопротивление власти в лице Комитета бдительности уже само по себе доказывает наше несомненное участие в заговоре и что нас, безусловно, ждёт виселица. Они добавили к этому, что шестеро белых и восемнадцать негров уже повешены, арестовано же ещё больше.
Как только посланцы комитета скрылись с глаз, мой хозяин, не обращая внимания на выражения благодарности, с которыми я обратился к нему, приказал оседлать двух лошадей.
— Я хотел бы защитить вас, — сказал он, — мне, вероятно, предстоит выдержать здесь осаду, но, если меня даже и заставят сдаться, у меня много друзей и знакомых, и я не сомневаюсь, что они вступятся за меня. Для вас же оставаться здесь рискованно. Ваша лошадь, вероятно, выбилась из сил, поэтому я отошлю её обратно в Виксбург, а вам дам другую. Мой негр Самбо вас проводит. Он хорошо знает местность и, надо полагать, благополучно доставит вас к берегам Миссисипи, куда вам лучше всего отправиться кратчайшим путём. Садитесь там на любой пароход и поезжайте хоть вверх, хоть вниз — это всё равно — только воздержитесь от всяких новых поездок по нашей стране, во всяком случае в настоящее время.
Сказано — сделано. Через четверть часа я уже был в пути и скакал всю ночь, сопровождаемый Самбо, который оказался опытным проводником. Мы выбирали самые уединённые тропинки, перебираясь вброд через небольшие ручейки и речки, пересекали болота. К утру мы добрались до заброшенного дровяного склада, расположенного на берегу реки: здесь останавливались пароходы для пополнения запаса топлива. Вскоре появился пароход, который шёл в Новый Орлеан. По нашему сигналу судно замедлило ход, и спущенная с него лодка доставила нас на борт.
Несколько дней спустя, пробегая газету, я узнал, что на мистера Хупера — так звали моего великодушного хозяина — было произведено нападение. Он забаррикадировал все окна и двери, завернул в перину своего маленького ребёнка и, не желая рисковать своими рабами, подставив их под удар, защищался один. Ему удалось довольно долго не подпускать противников на близкое расстояние, и он тяжело ранил одного из них. В конце концов, однако, он сам был ранен в плечо и вынужден был уступить силе, так как не мог уже ни стрелять, ни зарядить ружьё. Его дело, разбиравшееся в Комитете бдительности, как я узнал впоследствии, послужило поводом к бурным дебатам, но так как у мистера Хупера были многочисленные влиятельные связи, комитет не решился принять против него слишком крутые меры.
