Белый раб - страница 164

Какая-то дама, проживавшая в Августе, подыскивая будущего слугу для своего сына, предложила семьдесят пять долларов. Всё складывалось так, что мать должны были продать новоорлеанскому торговцу, а ребёнка — даме из Августы. Несчастная мать, почуяв беду, подозвала меня и взмолилась о помощи.

Случилось как раз так, что в отсутствие Гуджа, поехавшего на торги, которые происходили в десятке миль от Августы, к нам на склад зашёл некий джентльмен с дамой. Госпоже нужна была горничная. Джентльмен оказался плантатором из штата Миссисипи. Его поместье находилось недалеко от Виксбурга, и он возвращался домой после свадебного путешествия со своей молодой женой, на которой недавно женился на Севере. Я показал им Касси, и она стала умолять их купить её вместе с ребёнком. Малютка опустился на колени, сложил свои крохотные ручонки и стал просить сначала леди, а потом её мужа не разлучать его с матерью и не допустить, чтобы торговец из Нового Орлеана купил её отдельно. Дама, подробно расспросив Касси о том, чему она обучена и что умеет делать, объявила, что это именно то, что ей нужно. Она выросла на Севере и не любила негров; одна мысль о том, что подле неё будет чёрная служанка, внушала ей отвращение. «А эта женщина, — говорила она, указывая на Касси, — почти так же бела и миловидна, как женщины Новой Англии. Что же касается мальчика, то он очень скоро уже научится чистить ножи, прислуживать за столом и вообще будет полезен в доме».

Я спросил за обоих две тысячи пятьдесят долларов. Джентльмен нашёл эту цену неимоверно высокой. За такие деньги он мог бы купить трёх первосортных мужчин. Другая девушка, пусть не такая красивая и немного постарше, не хуже справится с делом и, вероятно, во всех отношениях окажется более подходящим приобретением. Я хорошо понял, что он имел в виду. Его супруга, однако, пропустила этот намёк мимо ушей. Она по-прежнему настаивала, чтобы Касси была куплена, а так как у супружеской четы продолжался ещё медовый месяц, жена одержала верх: сделка была заключена, деньги уплачены, а мать с ребёнком переданы своим новым владельцам. Неожиданно на склад вернулся мистер Гудж.

Когда этот старый мошенник, у которого не было сердца, узнал, что я продал мать вместе с ребёнком на двадцать пять долларов дешевле, чем можно было за них выручить, продав их порознь, он поднял невообразимый шум. Этот благочестивый баптист, которого в Нью-Йорке приняли за доктора богословия, совершенно распоясался и разразился потоком отборных ругательств и проклятий, которые были бы, пожалуй, под стать только пирату. Он так меня ругал, как будто я отдал и женщину и ребёнка даром. В эти минуты он, во всяком случае, был далёк от благодати, но его вера её и не требовала. Он ведь не был методистом; они не раз горячо спорили на эту тему с Мак-Грэбом. Мак-Грэб считал, что даже самый безупречный человек может иногда согрешить, а Гудж, тот всегда решительно настаивал на непогрешимости святых, записывая и себя самого в их число.

Я стал говорить о том, как жестоко разлучать мать с ребёнком, и сказал Гуджу, что он должен быть доволен, так как мы на этом деле получили немалую прибыль. Я сказал ему, что убедился в том, что женщина эта религиозна и что, помимо страха, который вселяла в неё предстоящая разлука с ребёнком, беднягу охватывал ужас при одной мысли о том, что её продадут на новоорлеанский рынок. Я настаивал на том, что и религия и совесть требовали от нас не продавать её туда, а отдать куда-нибудь в семью, в услужение к хорошей женщине, как я и постарался сделать. Мне казалось, что этим я убедил моего набожного компаньона, и я решил ещё раз подтвердить свои слова евангельским текстом: «Не угнетай ни вдовицы, ни сироты». Хоть я и не был так начитан в евангелии, как Гудж, мне казалось, что эта цитата здесь как раз к месту. Но Гудж, возмущённый тем, что такой безбожник, как я, который не принадлежит никакой религии, взялся вдруг поучать его, пришёл в ярость. Он заявил, что эти евангельские слова не имеют никакого отношения к делу. Он, Гудж, имел серьёзную беседу по этому вопросу с пастором Софтуордсом. И вот что сказал пастор: «Поелику рабы не имеют права жениться, среди них не может быть вдов. А так как дети их рождены не от законного брака, то они не могут стать и сиротами — у них ведь не было отцов, и перед лицом закона, как это возвестил с высоты своего судейского кресла учёный судья Хэллетт, они по сути дела не являются чьими-нибудь детьми». Что же касается благочестивых негров, то всё это сплошные бредни! Никогда он этому не верил. Он, Гудж, принадлежит к секте, у которой множество последователен. Эта секта баптистов-антимиссионеров, людей твердокаменных. По их мнению, господь вовсе не собирается обращать язычников в христианскую веру, и негры должны всегда оставаться рабами. Спасти же человек может только себя самого, и это даётся верой и благодатью, независимо от его деяний. А то, что эта девка подмяла такой шум из-за того, что её с сыном разлучают, так это сущая ерунда. Она ведь совсем молода и может ещё хоть дюжину ребят народить.