- Но как же Владик из второго подъезда?
Я закатила глаза. Нашла кого вспомнить!
- Алиса, мне было тринадцать, наш роман длился неделю, и мы даже не целовались!
- Ну-у-у, может, тебе просто не встретился хороший мужик?
- М-м-м, да, а ты, наверное, не трахаешься с ежами, потому что тебе не встретился хороший еж.
Сестра задумчиво разглядывала свой педикюр. Я хотела, было, уйти, но она вдруг подняла голову и просияла:
- Танька! Я познакомлю тебя с Танькой!
Наверное, в этот момент я была похожа на лягушку с выпученными глазами. В голове за доли секунды пронеслось миллион разных мыслей и предположений:
- Но... Ты не удивлена? Не злишься на меня, что я тебе раньше ничего не рассказывала? Не хочешь порвать со мной все отношения и уехать к маме? Хотя бы обидеться? - с надеждой в голосе начала я подсказывать Алисе приемлемые для меня поведенческие реакции с её стороны. Но сестрица посмотрела на меня, как на идиотку, а потом подскочила и неожиданно обняла:
- Гала, ты что?! Я люблю тебя любой!
Мне стало по-настоящему худо. Конечно здорово, когда родные принимают тебя таким, какой ты есть. Но не в данном конкретном случае. Я-то надеялась, что Алиса не оценит мои лесбийские наклонности. В глубине души я даже радовалась этому - мы перестанем общаться, и мой маленький мирок снова будет недосягаем для посторонних. Но я горько ошибалась. Удивление и разочарование боролись друг с другом за первое место среди чувств, обуревающих меня.
- Серьезно? - глухо спросила я.
- Конечно! Танька, она такая классная! Тебе обязательно понравится! Сиськи - во! И во-о-о-т такие ноги! Прямо от ушей! - свою речь Алиса активно сопровождала жестикуляцией. Если верить размаху её рук, грудь неизвестной мне Татьяны достигала размера кастрюли, объемом литров так в пятьдесят.
- Алис... - горестно вздохнула я, осознавая, что ни на секунду не сделала себе лучше, объявив сестре о своей сексуальной ориентации.
- Да не расстраивайся ты! Ох, щас я Таньке-то позвоню! - с этими словами сестрица ускакала в комнату.
А я сидела и смотрела, как Мюсля пытается незаметно украсть кусочек колбасы со стола, и даже думать не хотела, что Алиса будет делать дальше.
***
Странно, но следующие пару дней сестрица не пыталась поднять тему моей личной жизни. Мы на удивление тихо пережили пятницу и половину субботы. Алиса извинилась за то, что хотела выбросить мои вещи, и даже помогла убраться в квартире. Правда, ограничилась она мытьем посуды, но для сестрицы это был уже подвиг. Я с недоверием поглядывала на неё, пытаясь понять причины такой кротости и доброты.
"Ох, чую, обязательно будет какая-нибудь подстава", - думала я. И не ошиблась.
В воскресенье мы поехали к маме, которая решила устроить в честь возвращения старшей дочери праздничный обед. Наша мама страсть как любит готовить и угощать нас необычными блюдами, нормальному человеку кажущимися несъедобными. Частенько папа от этих блюд отказывается, предпочитая им борщ с салом, а нам с Алисой всю жизнь приходится отдуваться за него, нахваливая мамин "суп из бычьих хвостов" или "яичницу из мозгов".
Сегодня нас ждала редиска в соевом соусе, которую мама нежно именовала "пульгынпомму", и куриные колени. Папа благоразумно пожарил картошку с луком и поэтому встречал нас с радостной улыбкой.
- Девочки мои, дорогие! Алисонька! - мама выбежала из кухни в фартуке и бросилась обнимать сестрицу. Я, обменявшись с отцом многозначительными взглядами, покорно ждала своей участи. Наконец мама оторвалась от Алисы и заключила меня в объятия:
- Ах ты, мой цыпленочек! - причитала она, щупая меня за бока. Видимо отмеряя, сколько от меня можно отрезать в новый экспериментальный суп.
Мы прошли в гостиную и сели за стол. Мама с сияющим, как будто она выиграла миллион, лицом расспрашивала Алису о последних новостях:
- Почему же вы разошлись с Ричардом? - подперев руками подбородок спросила она.
- Ой, мам! Да козёл он! Навязывал мне свои правила жизни! А я не такая, понимаешь?! Не тряпка я, чтобы об меня ноги вытирать! - сестрица грозно сдвинула брови и очень эмоционально скривилась. Я хрюкнула и попыталась притвориться, что откашливаюсь.
