- Девочки, а у вас выпить не найдется? А то я с дороги совсем закоченел!
- Дядь Паш, мы же на машине ехали-то, - пожурила его я.
- Дак, пока по двору дошли, я то и того, - улыбнулся сосед. Вообще, дядя Паша - хороший мужик. Всю жизнь проработал в оркестре трубачом. Потом умерла жена, запил, из оркестра его, естественно, уволили. Он стал перебиваться случайными заработками. Иногда, в хорошем настроении, выходил на центральный проспект и радовал прохожих своей импровизацией, посвящая песни проходящим женщинам или детям. Мы усадили дядю Пашу за стол, и я налила ему коньяка из старых запасов. Дед звонко причмокнул и осушил рюмку. Потом уставился куда-то позади меня. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что там сидит Кот.
- Что, жрать захотел? - спросила я.
- Я ему уже курочки отрезала,- ответила Ирка.
- Ты сырую или запечь успела?
- Какой запечь, я отварила, - возразила мне подруга.
- Ир, ты чего? На Новый Год отварную курицу есть?
- А что? - удивилась Ирка.
- Да ничего, - отмахнулась я и снова подумала, что хочу уснуть на тысячу лет. Здравствуй, ёлка, Новый год! Итак, к десяти вечера у нас был накрыт стол: оливье без майонеза, который так никто и не купил, отварная курица с отломанной ногой (Ирка кормила Кота), мандарины в дуршлаге, сырная нарезка, половинка столичного хлеба, четыре бутылки шампанского, остатки коньяка и целая кастрюля бульона.
Дядя Паша с аппетитом жевал бутерброд с сыром, запивая это дело винцом.
- Может, телевизер включим? - спросил он. Я щелкнула пультом, и мы уставились в небольшой мерцающий экран. "Иван Васильевич меняет профессию" поглотил наш разум минут на пятнадцать. Потом я, оторвавшись от экрана, отправилась в гостиную, разведать, как там Кот. Кота в гостиной не нашлось.
- Кот! Эй, Ко-от! Шкварка серая, ты где? - звала я, бродя по квартире. На подходе к туалету меня перемкнуло, что для него хорошо бы приготовить лоток. Я снова полезла на антресоли, выудила оттуда старый кювет для фотографий. Нарвав туда старых газет, я поставила его в туалет.
- Кот, царский горшок готов, иди, - крикнула я вглубь коридора. И тут серая тощая тушка прошмыгнула мимо моих ног.
- А ты понятливый, однако, - заметила я. Сделав свои дела, Кот прошел на кухню и запрыгнул на свободный табурет. Потом вытянулся, поставил лапы на стол и попытался украсть кусок сыра с бутерброда.
- Эй, ты, лапы помой после туалета! - прикрикнула я, прогоняя Кота со стола.
- Ну Саш, он кушать хочет, - возразила Ирка и отломила коту еще курицы.
- Ой, ну хоть корми его в одном месте, а не по всей кухне!
В дверь позвонили.
- Кто еще? - спросила я саму себя и вышла в коридор. В голове вдруг мелькнула слабая надежда, что это ты. Я щелкнула замком и увидела теперь уже бывшего парня Ирки, бородатого брюнета Фёдора, в обнимку с моей пациенткой Людочкой. Людочка страдала шизофренией, и как по графику, раз в полгода (весной и осенью) появлялась в моем кабинете, рассказывая, что носит под сердцем второго Христа, который вот-вот родится и наведет порядок в этом грешном мире. На вопрос, почему уже в течение пяти лет этот самый Христос никак не может появиться на свет, она отвечала, что силы зла убивают его в утробе, причиняя ей страшные физические и душевные страдания, но с Божьей помощью он появляется там вновь. Ко всему прочему, у Людочки наблюдались классические нарушения мышления: обрывы мыслей, склонность к бесплотным рассуждениям, эмоциональная бедность. Также у неё было весьма экстравагантное хобби - покупать Библии и вырезать из них имя "Иисус", наклеивая потом в специальную тетрадочку. Объясняла она это тем, что хочет посчитать количество раз, которое называлось это имя. Тем не менее, в связи с миловидной внешностью, проблем с мужским вниманием она не испытывала и страстно желала выйти замуж, но, по понятным причинам, ни один её роман не продолжался дольше, чем полгода. Вот и Фёдор неожиданно для меня клюнул на длинные светлые волосы, голубые глаза и растерянную улыбку, казавшуюся ему загадочной. Во всяком случае, до весны эти отношения могут продержаться.
- Сашунь, привет! - пробасил Федя, широко улыбаясь.
