– А тебе-то что от этого?
– Весело, – коротко ответил князь и неожиданно поцеловал меня в губы. Пока я приходила в себя, судорожно хватая ртом воздух, он легко поднялся на ноги и отправился к чернеющей на фоне неба линии деревьев. Обернулся, почти неразличимый в темноте, и холодно произнес:
– Так ты идешь?
Я с трудом встала и поплелась вслед за ним. Голова шла кругом. Да, денек…
Идти было недалеко – всего минут десять. Потом он остановился, бесцеремонно закинул меня на плечо и, как белка, взлетел по дереву. «Высоковато», – подумала я, с опаской глядя на далекую землю. К наглой манере поведения привыкнуть было гораздо легче, чем к месту ночевки.
Тем временем меня аккуратно сгрузили в «гамак», гибкая тень скользнула следом, полог сомкнулся с краями. Ставший привычным покой «кокона», тепло, накопившаяся усталость накатили разом, утягивая в черную бездну без сновидений.
Но не тут-то было.
– Ты злишься на меня, мелкая? – виновато спросил он, проводя горячими пальцами вдоль позвоночника.
– Нет, – буркнула я, мгновенно просыпаясь. – Попробуй позлиться на такого. Не понимаю только, что на тебя нашло.
– Я сам не понимаю, – задумчиво протянул Максимилиан, продолжая выписывать на моей спине узоры. Я недовольно повела плечами, и обжигающие пальцы тут же исчезли. – Наверно, полнолуние. Или… нет, обострение только недавно было, – добавил он так тихо, что я подумала – мне это показалось.
– На шакаи-ар не действует полнолуние… Вы же не ведарси.
– Я могу загладить свою вину? – внезапно перебил он.
– Можешь. Если дашь мне спокойно выспаться хоть один раз – будешь прощен, – неуклюже пошутила я, пряча за шуткой беспокойство. Что с ним, в самом деле? Неужели совесть мучит за мое предстоящее убийство? Что-то не верится…
– Я серьезно. – Он приподнялся на локте. – Хочешь посмотреть мои сны?
Что? Слуховые галлюцинации? Я торопливо перевернулась с боку на бок и пытливо уставилась в синевато мерцающие во мраке глаза. Похоже, не шутит.
– А… можно?
– Можно, – улыбнулся он в темноте.
– Что нужно для этого сделать? – от волнения хрипло спросила я, пока он не передумал. Увидеть его сны… За это и умереть не жалко.
Впрочем, я и умру. Завтра. Спасибо за прощальный подарок, князь…
– Тебе – ничего, – просто отозвался он. – Просто закрой глаза и доверься мне.
Я послушно сомкнула веки. Максимилиан притянул меня к себе, так, что я каждой клеточкой ощутила жар его тела. Чужая, незнакомая воля постепенно заполняла мои мысли.
– Спи… – выдохнул он мне в ухо. Я дернулась… и заснула.
Я стою, опершись на каменные перила. Далеко внизу лежит долина, затянутая серебрящимся в неверном звездном свете туманом. Холодный горный ветер треплет мои волосы, тянет невидимые пальцы под рубашку, пробирая до самых костей. Иногда его порывы срываются с острых замковых шпилей и, выдирая из туманного моря белесые пряди, обнажают черные верхушки исполинских елей. Я задумчиво провожу рукой по шероховатому, чуть теплому камню. Такая глубокая, звенящая тишина бывает только ночью высоко в горах, когда прозрачное иссиня-черное небо наклоняется к самой земле, и звезды, похожие на хрустальные сосуды, наполненные холодным светом, парят среди заснеженных вершин. Вокруг на тысячи километров – никого, даже этот замок кажется заброшенным. Прикрыв от наслаждения глаза, я полной грудью вдыхаю холодный влажный воздух, но не могу уловить ни запаха дыма, ни живого человеческого тепла, которое остается, даже когда дом уже давно покинут. Только пронзительная озоновая свежесть, в которую вплетаются иногда земляные ноты и острый смолистый привкус мокрой хвои.
– Конец августа – не лучшее время для визита, – вполголоса замечает Максимилиан. – Лучше было бы приехать в мае, когда в горных долинах распускаются цветы.
Осторожно скашиваю глаза в его сторону. Он с комфортом расположился в нише между разрушенными зубцами, закинув руки за голову. Глаза прикрыты, на длинных ресницах мерцает иней. На губах играет полуулыбка, а князь, покачивая босой ногой, тихо продолжает:
– Лето здесь короткое, всего два месяца, но очень жаркое. За долгую зиму земля успевает соскучиться по солнцу и поэтому все дни напролет жадно впитывает свет и тепло. Воздух становится горячим, как в печи. Зато по ночам… В юности я часто убегал из замка после заката и часами бродил по горным долинам. Это было странное ощущение: земля мягкая и как будто бы греет, и от травы под ногами тоже исходит чуть уловимое тепло и пряный запах, а с ледника дует холодный влажный ветер с привкусом снега… Я возвращался домой уже на рассвете, и голова кружилась от чувства свободы и абсолютного счастья. В те дни я не ощущал голода и почти не вспоминал о родителях. А если вспоминал, то рядом был Тай, и он всегда находил слова. И я снова забывал обо всем – до самой осени… Довольно долго. А потом приходилось идти на поклон к… Неважно, к кому. Но и тогда Тай был рядом.
