— Да, да, вы правы, там не надо искусственных цветов, это, может быть, были настурции.
— Теперь я понимаю, что все это мне показалось! — неожиданно воскликнула Екатерина Антоновна.
— Почему?
— Потому что я припомнила еще одну подробность: около здания росло несколько сосен.
— Боже мой! Отчего же там не расти соснам!
— Это была сосна южная, итальянская пина. Я теперь хорошо помню. Да, да, теперь помню и лавровые деревья.
— Деревья могли быть в кадках!
— Шел дождь, а я видела все это залитое солнцем.
— Так что ж! В эту минуту могло выглянуть солнце! — топнула Таля ногой.
Вдруг они обе словно опомнились.
— Послушайте, да о чем же мы спорим? Ведь ясно же, что это все мне показалось.
Таля вдруг неожиданно уткнулась в свою муфту и всхлипнула.
— Милая, деточка, не плачьте! О чем же вы плачете? — с испугом спросила Накатова.
— Так, мне жалко, что вы этого вот сейчас не увидите еще раз, это было так красиво, а вы мимо проехали — и не рассмотрели даже хорошенько, — бормотала Таля, поспешно доставая платок из муфты.
— Все это мне показалось! Конечно, жалко, но что же делать? — печально сказала Екатерина Антоновна.
— Конечно, нечего делать! Может быть, когда-нибудь и еще увидите. Вот-то хорошо будет!
— Но ведь это мне только показалось.
— А, не все ли равно! Вы видели эту колоннаду! Пусть бы мне жизнь моя казалась прекрасной, а на самом деле я бы лежала, прокаженная, в яме! В самой глубокой и тесной яме. И что бы мне за сладость была жить в прекрасном дворце и чувствовать себя в яме! Как нам кажется, так оно и есть.
Таля вытерла глаза и еще раз высморкалась.
— Что же, пойдемте домой, — ласково взяла она под руку Накатову.
— Пойдемте, — тихонько ответила Накатова. Они пошли молча, под руку.
Медленно и молча шли они в сгустившихся сумерках, тесно прижавшись друг к другу, и Екатерине Антоновне, никогда не имевшей детей, казалось, что рядом с ней идет ее дочка, маленькая, любимая, самое дорогое ей существо на свете.
— Вы, Таля, приходите ко мне, пожалуйста.
— Я приду непременно, — отозвалась та.
— Когда?
— А вот послезавтра, с лекций, часа в два.
— Так не забудьте смотрите, я буду вас ждать к завтраку.
— А где вы живете?
— Я живу… — начала было Накатова и вдруг опомнилась.
Что это с ней сделалось? Встретилась с какой-то курсисткой и приглашает ее к себе, восчувствовала какую-то особенную симпатию! С чего?
Какая-то полоумная девчонка!
Накатова оставила руку Тали и сухо сказала:
— Я живу на Литейном, дом 96, моя фамилия Накатова.
— Я непременно приеду.
— Буду очень рада, до свидания, — и, холодно пожав руку девушке, Екатерина Антоновна взяла первого попавшегося извозчика.
Она ехала домой, все больше и больше сердясь на себя:
«Эта девица, очевидно, дура или ненормальная, какую чепуху она говорила… Впрочем, и она, Накатова, хороша! Тоже могла показаться ненормальной. И что такое случилось с ней? Нервы это или начало какой-нибудь болезни? Боже мой, как это все глупо и как ей стыдно за себя».
Лопатов, придя к обеду, заметил, что она не в духе.
— Что с вами, Китти? — спросил он ласково.
Она слегка покраснела:
— Мне стыдно рассказывать вам, Николенька, как я невозможно вела себя. Я не поверила вам и отправилась сама искать белую колоннаду. Во время этих поисков встретила какую-то курсистку, и мы принялись за поиски уже вместе…
— Какая нелепость! Ну и что же? — смеясь спросил Лопатов.
— Конечно, ничего не нашли. Теперь я сама вижу, что это мне показалось, я припомнила подробности.
— Ну и слава Богу. Я так и думал, что ничего подобного не существует.
— Отчего «слава Богу»? Разве не лучше бы было, если бы существовало такое красивое здание?
— Ну на что это вам? Не все ли равно вам?
Екатерине Антоновне вдруг стало досадно: вот он, близкий, любимый, и так равнодушно отнесся к ней, а «та», чужая, заинтересовалась, искренно приняла участие, Она помолчала и вдруг неожиданно спросила:
— А вам не жаль, Nicolas, что вы не видали моей колоннады?
— Да что с вами, Китти, как подобный пустяк может занять такую серьезную женщину, как вы? — удивился он.
— Да, да, конечно, — все это глупости, — засмеялась она. — Всего глупее, что я пригласила к себе эту барышню. Смешная такая провинциалочка, из купеческой семьи.
