Ожила поверхность океана. Смертельные враги плыли бок о бок. Сильные отталкивали слабых, быстрые скользили над головами тихоходов. Кто их предупредил — не могу понять, но убегающие плыли далеко впереди нас. И это при том, что наша скорость была больше, чем у самых быстрых животных, спасающихся с нами от смерти.
Воздух больше не нагревался и у меня появилась надежда на спасение, если только просвет в облаках не увеличится и Солнце не захватит поверхность Амтор к северу.
И вдруг ветер изменил направление! Он задул жестокими порывами с юга, неся за собой жар, почти что удушающий нас. Облака конденсата кружились и вихрились вокруг нас, пропитывая нас влагой и уменьшая видимость почти до нуля.
Я стал набирать высоту в надежде перелететь этот ад. Но, он, как оказалось, был везде, а ветер между тем становился штормовым. Он нес нас на север, прочь от кипящего моря и испепеляющего солнечного тепла. Только бы не расширялся просвет в оболочке! В этом была наша надежда на спасение.
Я посмотрел на Дуари. Ее лицо было неподвижно. Она мрачно смотрела вперед, хотя там не было ничего, кроме клубящихся облаков пара. Она даже не всхлипнула. Родовая кровь не терпит фальши — передо мной была дочь тысячи королей! Она почувствовала на себе мой взгляд и улыбнулась мне в ответ.
— Еще одно испытание в нашей жизни, — сказала она.
— Если ты хотела спокойной жизни, дорогая, то ты выбрала себе неподходящую пару. Я не могу без приключений. Хотя, конечно, хвастаться нечем. Один из великих антропологов Земли, который совершает экспедиции в отдаленные уголки планеты, говорит, что приключения — признак некомпетентности и глупости.
— Я не согласна с ним, — сказала Дуари. — Всего интеллекта мира, наверное, не хватит, чтобы предвидеть или предотвратить образование просветов в облаках.
— Мне чуть-чуть не хватило его, чтобы добраться на Марс, но тогда бы я не встретил тебя. Знаешь, я ведь просто счастлив, что мне не хватает этого «чуть-чуть».
— И я тоже.
Температура больше не повышалась, зато усилился ветер. Он дул с ураганной силой, бросая наш массивный корабль из стороны в сторону, как пушинку. Управлять им было практически невозможно. Рычаги стали бесполезными. Оставалось лишь надеяться, что мы находились на высоте достаточной, чтобы не врезаться в какую-нибудь гору. Гигантские леса Амтор, поднимающиеся в небо в поисках влаги на тысячи футов, были не менее опасны. Мне ничего не удавалось разглядеть дальше носа самолета, хотя я чувствовал, что мы преодолели огромное расстояние, подгоняемые попутным ветром невиданной силы. Мы могли уже перелететь море и находиться над сушей. Прямо перед нами уже могли быть горы или гигантские стволы деревьев. Мне по-прежнему было беспокойно. Очень хотелось хоть что-нибудь видеть. Если бы я мог видеть, что творится впереди, то был бы готов ко всему.
— О чем ты говоришь? — спросила Дуари.
— Я не знал, что говорю. Наверное, я думаю вслух — о том, что все бы отдал, чтобы видеть, куда лечу.
И вдруг словно в ответ на мои слова между облаками клубящегося пара образовалась брешь и я увидел… Тотчас я бросился к штурвалу, потому что перед самым нашим носом было скалистое ущелье. Скалы, поднимающиеся высоко над нами.
Я изо всех сил пытался отвернуть в сторону, но неумолимый ветер нес нас навстречу нашей судьбе. Ни одного звука не слетело с уст Дуари. На лицо ее не легло даже тени страха, который она должна была испытать, должна — ведь она была так молода.
На долю секунды я испытал ужас от того, что это прекрасное создание сейчас разобьется о бесчувственную скалу. Я поблагодарил бога за то, что я этого уже не увижу. Мы будем лежать здесь, у подножия обрыва, вместе — вместе целую вечность и никто во Вселенной не узнает, где наша могила.
Через мгновение мы должны были разбиться. Но всего в нескольких ярдах от утеса наш самолет был развернут вертикально. Ураган продолжал играть нами как игрушкой.
Конечно, от столкновения ветра со скалой у основания должен был быть мощный восходящий поток воздуха. Именно он спас нас, а еще то, что в последний момент я выключил двигатель.
