Снова вспыхнул бой. Минут через сорок должна закончиться переправа наших отходящих подразделений.
Теперь мы не сомневались, что задание комдива выполним. Но удержаться надо было изо всех сил. Особенно тяжело приходилось бойцам лейтенанта Романенко. Они вместе со взводом БА-10 стояли насмерть. Их окружил румынский полк. Танки врага перекрыли все улицы, и все наши попытки выручить товарищей закончились безрезультатно.
В одиннадцать часов вечера мы начали пятиться к реке. Я заехал на КП за начальником штаба. Старший лейтенант Мартыненко, быстро собрав документы, выскочил из помещения. Когда мы добрались с ним до Днестра, саперы уже развели понтонные лодки. В условленном месте меня ожидал ординарец Курдюков. Он, держа под уздцы пару коней, доложил мне, что бронерота успела проскочить по настилу, а кавалеристы и амфибии махнули вплавь.
Из района, где дралась рота Романенко, с десятью красноармейцами вырвался капитан Сосин. Он рассказал, что рация у Романенко разбита снарядом и он не смог с нами связаться. Отрезанные от своих, воины во главе с командиром бились до последнего вздоха. Об их подвиге мы потом сообщили в дивизию. А сейчас оставили на берегу подожженный броневик как факел славы героям.
На лошадях и вплавь под покровом темноты преодолели Днестр. Зарево горящего города отражалось в воде. То тут, то там от мин и снарядов вырастали фонтаны.
Быстрое течение сносило всадников. Кони тревожно всхрапывали, широко раздували ноздри, отфыркивались. Доносились отрывистые возгласы конников. Рядом с нами, держась за хвост своего Германа, плыл Семен Бердникович. За ним, навострив уши, следовала Лера.
Но вот и восточный берег. Сосин, Курдюков и я вышли на твердь, оглянулись на горящий Хотин. Там, на западной окраине, все еще слышались выстрелы. «Может, выскочит кто, — с надеждой подумал я. — Хотя бы взвод, отделение… или даже один боец».
Мы стояли в прибрежных кустах. Где-то рядом послышались знакомые голоса. Они принадлежали братьям Кругловым. Младший слезно уговаривал старшего:
— Вернемся домой, Паша, а? Вернемся… Все равно ведь догонят… Пропадем!
Павел раздвинул куст и указал на речку;
— Возвращайся!
Круглов-младший некоторое время колебался, возможно боялся выстрела в спину, потом стремительно бросился в воду и поплыл. Когда уже был на приличном расстоянии, неожиданно повернул назад. Мокрый, подошел к Павлу и виновато опустил голову. Ни слова не говоря, оба пошли вслед за своим подразделением.
Путь держали к Каменец-Подольску. Меня одолевали невеселые мысли. Отступление, понесенные потери, господство противника в воздухе и на земле — все это действовало удручающе. И в то же время перед глазами вставали мужественный танкист Гудков, самоотверженные красноармейцы во главе с Романенко, организованные колонны отходящих войск.
«Нет, не надолго мы уходим, — убеждал я себя, — не надолго…»
2
Не успела 164-я дивизия занять Каменец-Подольский укрепленный район, как для нас снова создалась реальная угроза окружения. 9 июля на правом фланге немецкие войска, тесня 12-ю армию, захватили железную дорогу Проскуров — Каменец-Подольск и тем самым отрезали единственную ветку, идущую из каменец-подольского тупика.
В тот же день венгерский армейский корпус нащупал слабый стык между 12-й и 18-й армиями и ворвался в районный городок Оринин, расположенный всего в двадцати километрах севернее Каменец-Подольска.
А южнее нас того же числа на левом фланге нашей армии немецкие дивизии форсировали Днестр и завладели городом Могилев-Подольский. Правда, 3-я румынская армия не очень-то активничала. Румыны воевали с прохладцей. Их слабость немецкое командование хитро использовало; оно ставило на фланги свои войска, а в центре румынские. Гитлеровцы вырывались вперед, а солдаты Антонеску, как правило, отставали. Получался «мешок».
Командующий Южным фронтом генерал армии И. В. Тюленев разгадал маневр противника и своевременно приказал сровнять образовавшийся выступ. А его же приказ от 8 июля предусматривал на случай отхода из Каменец-Подольска вывоз материальных ценностей. А если нельзя эвакуировать, то уничтожать.
