– Это будет нетрудно – Драммонд возразить не сможет. Как ты и предвидел. – Последовала пауза, наконец он добавил: – Попробуй все рассказать. Тебе станет лучше.
Я отрицательно покачал головой:
– Нет, не могу.
– Если ты не выговоришься сейчас, этот груз останется с тобой на долгие годы. Ради твоего душевного спокойствия я бы тебе это очень советовал…
– Не могу, – повторил я. – Когда-нибудь я вам расскажу, и все встанет на свои места, но сейчас я не могу. Я даже думать об этом не могу.
– Понимаю. И все же… ладно, бог с ним. Было бы неверно принуждать тебя. Кстати, никаких трудностей с окружным инспектором по поводу того, что случилось вчера вечером, не возникло. Твои друзья сказали, что ты решил арестовать Драммонда ввиду его возможного бегства до прихода за ним полиции, а его бешеная реакция застала вас врасплох. Они не выдвигают никаких обвинений Пэдди Джойсу. Ясно, что он убил Драммонда, защищая себя и брата.
Томас замолчал. Наступила долгая пауза. За окном светило солнце, и я горел желанием бежать из дома.
– Нед…
– Да?
– Если ты не готов говорить об аресте, мы поймем, но, боюсь, нам необходимо решить, что будет дальше с твоей матерью.
– Тут нечего обсуждать. Я знаю, что буду делать.
– Нед, нельзя оставить все как есть, продолжать жить так, будто ничего не случилось. Ее нужно поместить в какое-нибудь безопасное место… под медицинское наблюдение…
– Обсудим попозже, но только не сейчас. Мне очень жаль.
– И мне тоже жаль. Бедняга Нед, – пробормотал он, а потом, чтобы приободрить меня, взял за руку, и мы посидели несколько минут молча, думая о моей матери.
6
Я должен был поговорить с матерью. Мне отчаянно хотелось бежать куда-нибудь подальше, но я не мог.
Хочу написать о том, что случилось, когда я увидел ее, но это очень трудно. Много лет прошло с того дня. Я живу в другом мире, даже в другом веке, но до сих пор мне трудно думать о той минуте, когда я вошел в комнату матери и впервые после смерти Драммонда услышал ее голос:
– Убирайся с моих глаз. Ты убил его, считай, что сам вонзил ему нож в спину. И не смей мне лгать, будто ты не спланировал все это. Я больше не хочу тебя видеть.
Да, она бросила мне все эти слова, и я до сих пор вижу ее лицо, каким оно было тогда.
– Я сделал все это ради тебя, мама, – сказал я, но мать не слушала – снова и снова повторяла, как любила Дэвида.
– …Но он все узнал, – услышал я ее. – Он провел меня. Бедный Дэвид, он наверняка думал, какой он хитрый. Он выдумал эту абсурдную историю. Сказал, что я должна спасти себя, пока есть такая возможность, потому что в один прекрасный день Патрик вернется и предъявит Максвеллу обвинение в попытке убийства. «Но Патрик мертв!» – возразила я, и Дэвид, бедный, глупый Дэвид, который так любил эти нелепые детективные романы, сказал: «Но ты ведь не видела его после всего, что случилось? Один из слуг заметил, как Драммонд отравил ликер, и Патрика вовремя предупредили». Господи, если бы я только дала себе время подумать, но я запаниковала и ляпнула: «Но яд был не в ликере – я насыпала его в потин!» – «Ты насыпала его в потин?!» – воскликнул Дэвид, и я поняла: он ожидал услышать от меня, что это сделал Максвелл. Боже милостивый, я не знаю, кто больше ужаснулся – я или Дэвид. Потом он обещал, что сохранит мою тайну, но я, конечно, не могла оставить все как есть. Я знала: он сообщит Томасу, а тот такой жесткий и… бесчувственный. Я вдруг поняла, что все мое будущее снова под вопросом, мое и Максвелла, как оно было в то время, когда Патрик пытался забрать детей, а нас выгнать. Это был бы конец всему, потому что Максвелл ушел бы, а я осталась бы одна без детей, которых люблю. Ты ведь меня понимаешь, Нед, правда? Ведь я никого не хотела убивать. Я просто не могла бы вынести будущего без Максвелла и детей. И больше ничего!
Она посмотрела на меня, потом быстро отвернулась, словно я каким-то образом воплощал собой эти ее невыносимые страхи.
– Мне скоро станет лучше, – пообещала она более естественным тоном. – Мне уже лучше. Прости мне все те ужасные слова. Я, вероятно, казалась совсем сумасшедшей, когда ты вошел в комнату, но теперь уже спокойна, сам видишь. И могу быть очень сильной. В прошлом я пережила немало несчастий, думаю, переживу и это. Максвелл как-то сказал мне, что я самая отважная женщина из всех, кого он встречал.
