Басаврюк ХХ - страница 23

…Я еще жив. Мы спасли ее. Порецький и его казаки погибли. Ужас идет за мной. Мы все обречены. Только одно прошу, Боже, — дневник должен попасть в праведные руки.

…Замок Темпельгоф. Успейте до 1 сентября 1926 года. Найдите Наталену — она вам поможет, но бойтесь ее. Остановите «Великое жертвоприношение»! Успейте!

…Времени остается очень мало. Они скоро придут. Я найду возможность спрятать дневник и дать знак тому, кто будет его искать. Останови их, Господи. Аминь.

Больше всего Наталку поражала способность немецких стражей упорно ходить под дождем, не пытаясь спрятаться под ближайшим деревом или крышей. Наташа могла часами смотреть, как капли дождя разбиваются о черные шлемы, струятся с отечным и блестящих каучуковых плащей. Словно заведенные, солдаты ходили возле ворот дома, и их неизменно равномерная шествие успокаивала, добавляла веры в то, что в этом мире остались хоть какие надежные вещи. Наташа хорошо знала, что это самообман, тем более, что и само появление стражей возле их дома была вызвана очередь покушений на офицеров немецких войск, которые помогали Гетману удерживать власть над Украиной, а заодно и присматривали за этой властью.

Государство напоминала заколоченную бочку, которую распирала изнутри неудержимая сила. Наташа чувствовала, что вскоре эта кадка разлетится на мелкие куски и уже никто не сможет остановить то, что вырвется наружу… Но часовые ходили, отсчитывая остаток времени до этого взрыва, и Наталья загипнотизировано смотрела на них из окна уютной квартиры, хозяева которой так и не вернулись в Киев после января 1918 года.

Город жил слухами и страхом. Запуганные мещане рассказывали о бесконечных восстания крестьян, о красных агентов, таинственные организации террористов, близкий голод и огромные стаи волков, которые скоро выйдут из темных пригородных лесов и уничтожат все живое.

Наталья редко выходила в город и почти не разговаривала с ординарцем Вальтера, толстым и доброжелательным Гансом. Наталья знала: то, что вскоре произойдет, намного превзойдет все зловещие слухи. Днем она всегда была спокойна, и только ночью ее сон пронизывали кошмары. Впрочем, днем Наталья была уверена, что живет в безмятежном сне, и только ночной бред неумолимо заводило ее до ужаса, который был слишком реальным. Как всегда, ее спасал Вальтер. Когда она во сне начинала кричать, он мягко и сильно занимал ее плечи и тихо говорил о том, что в этом мире все хорошо и спокойно. Наташа верила и снова засыпала. Ужас боялся покоя Вальтера и оставлял Наташу на некоторое время. Она не задумывалась — любит Вальтера или нет. Ей было достаточно того, что он спасает.

Вальтер был фронтовой офицер. После Вердена пребывания в Украине казалось ему верхом счастливой жизни. Ему повезло, и он не принимал участие в подавлении крестьянских восстаний. Полк находился в Киеве и находился в охране Гетмана. Рота, которой руководил Вальтер, состояла из опытных ветеранов. Солдаты уважали своего командира, и разложение армии почти не коснулось их роты.

Солнечные дни становились все короче. Ветер и дожди быстро обнесли дерева. Наташа боялась, что некогда день закончится, и ужас станет для нее бесконечным. Вальтер тоже становился все более мрачным. Германия готовилась капитулировать. Власть Гетмана постепенно теряла и Украину, и немецкие штыки. Было понятно, что вскоре немецкая и австрийская армии начнут возвращаться домой. Вальтер боялся возвращения. Он не знал, что будет делать на Родине, которая за четыре года стала совсем другой. Вальтер тоже стал другим. Он понимал, что нужен в этом мире только этой странной украинской девушке.

Она мало рассказывала ему о своем прошлом. Нашел Вальтер ее в конце марта. Тогда его полк только что вошел в Киев, и Вальтер со своим отделом обходил окрестности города. В одном из полуразрушенных домов они нашли молодую девушку. И была на грани полного истощения. Вальтер приказал солдатам отправить ее в госпиталь. Неожиданно через день он вспомнил о ней и решил навестить. Около часа Вальтер сидел край кровати и смотрел на бездыханную девушку, потом ушел, оставив цветы и шоколад. Посещение госпиталя стали для него нечто вроде обязательного ритуала. Девушка умела зачарованно слушать рассказы Вальтера о далеком, вежливое и старинный город, о ушедшую в небытие мирную жизнь. Он не расспрашивал ее о прошлом. Только один раз она, держа его за руку, начала рассказывать. Ее рассказ напоминала бред. В этом рассказе был затерянный в лесах имение, радостные люди, солнце и внезапный вопль, который перечеркивал все. Она помнила только черное пропасти, за которым начинался парализующий ужас. Пыталась забыть его, но ужас не забывал ее. Она не знала, как оказалась снова в Киеве после черного пропасть беспамятства. Началась Война, и четыре года девушка работала в военном госпитале. Сначала там лежали солдаты и офицеры российской армии, а затем гайдамаки Центральной Рады. В январе 1918 года, когда раненых гайдамаков в госпитале перекололи штыками красные солдаты Муравьева, она смогла спастись и скрывалась в разрушенном доме, где ее и нашел Вальтер.