— Нет… Прошу вас, вызовите мне лучше такси.
Офицер обменялся взглядом с хозяином лавки. Старик пожал плечами и покачал головой:
— Она сама просила вызвать полицию, спросите.
Офицер перевел взгляд на женщину, потом опять посмотрел на лавочника, еле сдерживая ярость.
— Вызови ей такси! — бросил он повелительным тоном и отвернулся.
Все замолчали. Обхватив колени руками, женщина продолжала неподвижно сидеть в жестком, неудобном кресле. Она даже не взглянула на часы.
Свободное такси остановилось у входа. Из него вылез шофер — тучный, маленького роста, с плоским лицом. От одного вида подобного типа тошно станет! Ну за что ей такое весь день! Не сказав никому ни слова, она торопливо вышла из лавки и села в машину.
— Подбрось ее на Зеленую гору! — приказал полицейский. И подмигнул.
…Медовый месяц они с Ахмедом провели в Париже. Спустя несколько недель, уже дома, он сказал ей с горьким упреком:
— До каких же пор ты будешь воевать с нашими обычаями, гоняясь за модой, заводить знакомства без разбору, все вечера просиживать с незнакомыми мужчинами у подружек! Ты что, в Европе? Забыла, где ты живешь?
Тогда она ответила ему вызывающе:
— А чем я отличаюсь от европейских женщин? Теоретически по крайней мере? Если они читали Кафку, Неруду, Ницше, Хемингуэя и Сартра, то и я их всех читала. А потом, я женщина серьезная, ты это знаешь. При чем тут моды и вечеринки?
— Я не хотел задеть тебя, твой образ жизни, мировоззрение… Но пойми, наше общество совершенно иное…
— Так вот оно в чем дело! Жизнь в нашем обществе не та же, что в европейском? В колледже я как-то не задумывалась над этим…
Она не помнила, чем кончился этот разговор, но неделю спустя один их знакомый, Аббас аль-Мисурати, в жарком споре по поводу положения ливийской женщины сказал ей:
— Я поверю только в реальную эмансипацию женщины. Что толку провозглашать ее в таком отсталом феодальном обществе, как наше, с его вековыми традициями и устоями? Свобода не свалится с неба вот так, сразу. Твоя беда в том, что ты упряма. Ты еще поплатишься за это…
У ворот Ибн Гашира машина вдруг круто свернула влево и понеслась в кромешной тьме — ни огонька не мелькало по сторонам. Оцепенев, она сидела молча, словно покорившись судьбе.
Вдруг, увидев у дороги аллею деревьев и среди них дома, она собралась с силами и закричала:
— Стой! Говорю тебе, стой. Сбавь скорость.
Кажется, на него подействовало. Не оборачиваясь, таксист сказал:
— Знаю… знаю. Главная дорога к Горе перекрыта. Я еду кружным путем. — И подбавил скорости.
— Стой! — закричала она. — Я выйду.
Он еще сильнее нажал на педаль газа.
— Стой… Я выйду. Сумасшедшая скорость… Стой!.. Ты что, оглох?
Машина неслась со скоростью ветра, казалось, она парит в воздухе.
— Стой… Ненормальный!
Она схватила его за горло…
Бегом, бегом, быстрее… Сил нет, нечем дышать… Быстрее… сумка упала… Быстрее, бегом… быстрее…
Она не помнила, как добралась до дома. Ключ пропал вместе с сумкой. Она долго молотила кулаками в дверь. Муж открыл ей, щуря заспанные глаза.
— Почему ты так поздно?
— Автобус опоздал… Как обычно.
— А… Ну ложись спать. Мне завтра рано вставать.
Он повернулся, лег в кровать и тут же уснул.
Руки ее бессильно упали. Что-то словно надорвалось в груди и рухнуло в бездну. Даже слез не осталось. В ту ночь она так и не сомкнула глаз.
Перевод И. Ермакова.
© Перевод на русский язык «Восточный альманах».
