Он съел лепешку, выпил чаю, совершил песком омовение и повернулся в сторону Мекки, собираясь помолиться разом за все обязательные пять ежедневных молитв…
Уже было устроившись спать, он вдруг вспомнил своего Рыжего… Как он мог забыть о нем? Даже не накормил перед сном, как обычно. Когда он подошел к нему, верблюд перестал жевать. Потянулся губами к рукам человека в надежде получить пучок травы или пригоршню ячменя. Поняв, что еды не будет, верблюд потерся головой о грудь хозяина, вытянул шею и снова принялся терпеливо жевать свою жвачку.
Да, это особый верблюд, не такой, как другие. Подобного ему махрийца едва ли сыщешь в великой Сахаре, да и во всем свете не найдешь! Этот резвый прыгун знает, что такое дружба. Он его своими руками холил чуть ли не с рождения, воспитывал в малыше доброту, человеческое чувство, чтобы никогда злоба не поселилась в его душе. Злоба… Да, показало ему однажды верблюжье племя, которым торговали чужаки, показало звезды в полуденном небе. Продал ему бедуин из племени магдийцев верблюда — тот, видно, унаследовал от хозяина злобность и коварство и все пороки, которыми наделено это неверное племя. Эта скотина пыталась задавить нового хозяина, пока тот беззаботно спал на одной из стоянок.
Второго верблюда он, помнится, получил в обмен за пять овец у торговца из Чада, всучивавшего всем и всюду свои противные местные духи! Видно, этот торговец обучил своего верблюда тем колдовским обрядам, на которых такие вот купцы зарабатывают себе пропитание во время странствий по чужим землям. Не зная вначале, что и думать об этом нерадивом верблюде, он пытался все его выходки и причуды отнести за счет одной лишь природной, унаследованной им с кровью отца глупости. Но вскоре убедился в поистине подлом характере животного. Этот проклятый верблюд улучил минуту, когда хозяин был занят с плугом на поле — дело было как раз после щедрых сезонных дождей в лощине Джуафари, — схватил человека за правую руку, да как начал жевать!.. Тот обрушил на него тумаки свободной рукой — да что толку? Что может сделать одна левая рука, когда ее родная сестра зажата в челюстях такого безрассудного громилы? Спас его тогда сосед, тоже пахавший неподалеку: он разнес челюсти злобной твари ударом приклада — благо туарег никогда не расстается с винтовкой! Вот тогда он уверовал и по сей день верит, что верблюд тот — плод колдовских чар, что наслали враги на его правую руку. Эта рука отличного стрелка пользовалась громкой славой во всей округе — немало итальянцев и бедуинов из враждебных племен сразила она в последних войнах!
Да и ученый факих[12] из Гадамеса подтвердил ему это. Он навестил факиха специально с этой целью — узнать о причине случившегося. Факих прочитал над его головой несколько строк из Корана, произнес заклинание. После того как он окутал туарега туманом благовоний, в руках его откуда-то появилась новая гадальная лента — хиджаб. Облегчив карманы бедняка на десять французских франков, факих отпустил его. Но теперь-то уж туарегу было известно все об этом верблюде, заколдованном и незаметно подсунутом ему учеными врагами. Да, факих знал свое дело!
Когда его однажды мучила в пустыне жажда, он вспомнил мудрый совет, который туареги передают из поколения в поколение с тех пор, как поселились в Великой пустыне со своими кормильцами: зарежь верблюда и испей его крови! Почему эта мысль не пришла ему в голову раньше?
Рука его зажила, но он долго еще упражнялся в стрельбе из винтовки, не веря в исцеление, пока однажды не поразил летящую в воздухе быстроногую газель выстрелом, сделанным на скаку, со спины своего махрийца. Был у него еще один верный верблюд до Рыжего, да наелся вместе с травой червей, вздулось у него брюхо, и, когда начались у махрийца судороги, туарег зарезал его, но мясо своего преданного друга и помощника есть отказался.
Ну а Рыжий — его он вот этой дрожащей рукой вырастил. Этот верблюд носил его на своей спине через пустыню, всю Сахару вдоль и поперек он на нем изъездил, не подвел его ни разу, не страшны ему были ни голод, ни жажда, ни солнечный зной. Он с ним больше времени провел, чем с женой и детьми. Он его знает небось лучше, чем свою жену, и любит, наверное, больше. И как не любить мужчине такое доброе и выносливое животное, как Рыжий, после стольких лет неразлучной дружбы, после стольких пудов съеденной вместе соли?
