— Если он сунется ко мне с этими авиабилетами, — медленно проговорил Шаланда, шаря глазами по залу в поисках Анцыферова, — я не отпущу его, пока он их не съест без остатка.
— Крутой ты мужик, Шаланда, — проговорил Пафнутьев и придвинул к себе плоский кожаный кошелек. Внутри оказались несколько стодолларовых бумажек, блокнотик с телефонными номерами. — Кажется все, — проговорил Пафнутьев и, сложив кошелек, легонько похлопал им по ладони. Что-то насторожило его, кошелек вел себя не так, как положено вести себя пустому кошельку из тонкой кожи. Пафнутьев снова заглянул во все отделения и потайные кармашки. Отогнув очередной отворот, он сунул туда палец и, вскрикнув, отдернул его. На пальце показалась капелька крови — в кошельке что-то было чрезвычайно острое.
Теперь уже с большей осторожностью Пафнутьев вынул круглую жестяную крышку от консервной банки.
— Вопросы есть? — спросил он.
— Боже! — прошептал Шаланда. — Неужели он?
— Куда ты отправил раненого?
— Скорая увезла... К Овсову, конечно.
— Там надежно?
— Пока обходилось, — ответил Шаланда, бросив опасливый взгляд на Пафнутьева. Убеждался не один раз — если спрашивает Пафнутьев о надежности, то не зря, жди беды.
— Подбиваем бабки, — Пафнутьев окинул взглядом разбитые витрины ресторана. Лицо его, освещенное холодным белесым светом зимнего дня, изредка вспыхивало синеватыми бликами от милицейской мигалки.
— Подбиваем бабки, — повторил он, но Шаланда перебил его.
— А чего их подбивать? Один убитый, второй при смерти, двое сбежали. Вот и все. Никого не осталось.
— Анцыферов остался, — негромко проговорил Пафнутьев.
— Ты думаешь...
— Конечно. Значит, так... Не теряя ни минуты, дуй к Овсову. У него там неплохо налажено, а ты удвой, понял? Утрой охрану. Похоже, мы схватили за хвост такого зверя, — он постучал пальцем по тонкому кошельку, лежавшему на столе, — такого зверя, что не знаю даже — мы его схватили, или сами заглотнули крючок. Похоже, отстрел идет, Шаланда. Большая охота началась. Когда ушел Байрамов, город начали делить заново. А сейчас, видишь... Вовчик Неклясов засветился.
— Будут трупы?
— А как же, — усмехнулся Пафнутьев. — На то он и Неклясов.
— Слышал — Листьина хлопнули?
— Три дня по всем программам мне об этом докладывали. Все боялись, что не проникнусь, не так подумаю, не те выводы сделаю.
— Хороший был парень, — вздохнул Шаланда.
— Бедняков не убивают, сказал классик. Могу добавить — телеведущих тоже не убивают.
— Кого же убили?
— Крупного бизнесмена убрали. Мафиози... Хотя ему это слово, возможно, и не понравилось бы...
— В какую степь поскачем?
— Видел крышку от консервной банки? Все дела, где она мелькает, собираем в одну кучу. Ведь кое-кто и жив остался, есть свидетели. Они не очень хорошо выглядят, но живы...
— Пока, — сказал Шаланда, поднимаясь. И непонятно было, то ли он попрощался с Пафнутьевым, то ли поправил — хотя, дескать, свидетели и живы, но ненадолго, пока живы.
— Пока, — ответил Пафнутьев. И в его голосе тоже прозвучала двусмысленность.
* * *
Кабинет Анцыферова, затаившийся в подсобных глубинах ресторана, выдавал и хорошие доходы заведения, и хорошее представление хозяина о самом себе. Черная мебель, шторы с золотыми искорками, японский телефон, показывающий и продолжительность разговора, и время, и даже номер, с которого в данный момент кто-то решился звонить господину Анцыферову. Напротив письменного стола стоял шкаф, и в него на высоте человеческого роста были втиснуты три небольших телевизора. Один показывал вход в ресторан со стороны улицы, и в данный момент на нем можно было увидеть разгромленные окна, машину милиции, толпу любопытных. Едва войдя в кабинет, Пафнутьев увидел на экране Шаланду — тот тяжело шагал к своей машине. На втором экране можно было наблюдать за тем, что происходит в зале. Сейчас в зале было пустынно, шторы колыхались на снежном ветру, официанты в белых кителях сгребали и выносили битое стекло. Третий экран показывал кухню. Видимо, Анцыферов хотел твердо удостовериться в том, что продукты у него не воруют, посторонние люди на кухню не заглядывают, в рот и в карманы ничего не суют. А кроме того, повара и поваренки, зная, что в данный момент за ними придирчиво наблюдает хозяин, были более усердны и старательны.
