Шаланда сверлил Пафнутьева маленькими острыми глазками, спешно прикидывая — оскорбление стоит за этими словами или что-то другое? Обидеться немедленно или подождать?
— Вчера вернулся, — наконец произнес он, пересилив себя.
— Врешь. Не был ты на Канарских островах. И никогда не будешь. Но возможность есть.
— Ну?
— Если попросишь хозяина ресторана, просто попросишь... Впрочем, и просить не надо... Достаточно намекнуть — мечтаю, дескать, с детства... И этого будет достаточно. Единственный вопрос, который он задаст... Знаешь какой?
— Ну? — Шаланда наклонил голову.
— Спросит, когда у тебя отпуск.
— И что дальше?
— За две недели до отпуска вручит авиабилеты туда и обратно, паспорт с визой, небольшой конверт... На карманные расходы. На Канарских островах, между прочим, удивительно быстро уходят деньги.
— Откуда ты знаешь?
— Мне так кажется. Представляешь, Шаланда, красавицы любого цвета кожи будут почитать за счастье распить с тобой бутылку шампанского, провести с тобой ночь, сумасшедшую ночь на берегу теплого океана...
— Я женат, — хмуро перебил Шаланда.
— Там ты об этом забудешь. Но если так решительно отрекаешься от красавиц... Можешь захватить с собой и свою половину... — усмехнулся Пафнутьев. — Только предупреди заранее... Хочу, дескать, любимой жене Канары показать...
— И что от меня потребуется?
— Ничего.
— Совсем ничего?!
— Да, Шаланда, да! Ну вот совершенно ничего! Разве что хорошее отношение... Чтоб здоровался ты с хозяином, заходил иногда, трепался бы с ним о том, о сем... Представляешь, какие времена настали? — Обернувшись в зал, Пафнутьев увидел хозяина ресторана. — Леонард! — крикнул и поманил того пальцем.
* * *
Да, это был Анцыферов, бывший городской прокурор. Как всегда нарядный, стремительный в движениях, легкий, правда, седина, седина у него появилась довольно заметная. Но что делать, испытания, которые ему пришлось перенести, у кого угодно вызовут седину. Хоть и недолгими были его страдания за колючей проволокой, но перенес он их болезненно. Видно, слишком большой оказался перепад между прежним его положением и ролью заключенного. Но оправился быстро, надо отдать должное. Уже через два месяца приобрел ресторан, месяц ушел на ремонт, благоустройство, и вот нате вам — Леонард Леонидович Анцыферов принимает самых влиятельных людей города.
— Здравствуй, Паша! — произнес Леонард с такой искренней радостью, что Пафнутьев просто вынужден был подняться и пожать холодную узкую ладонь Анцыферова. — Редко заходишь!
— Прохладно у тебя здесь... Дует.
— Не всегда, Паша, не всегда, — Анцыферов почтительно присел не у самого стола, а чуть в отдалении.
— Да, прошлый раз окна остались целы, — пробормотал Шаланда.
— Нас всех подстерегает случай, — со вздохом процитировал Анцыферов.
— Над нами сумрак неминучий? — спросил Пафнутьев, давая понять, что и он не лыком шит, и он по части стихов не последний человек.
— Кофейку бы, а, Леонард?
— А может, чего покрепче? — живо спросил Анцыферов.
— Для этого мы придем как-нибудь вечерком, да, Шаланда? Кстати, Леонард... Представляешь, наш друг Шаланда ни разу не был на Канарских островах... А мечтает! Жена просто затылок ему прогрызла этими островами... Помоги!
— У тебя когда отпуск? — спросил Анцыферов у Шаланды, и тот в полной беспомощности посмотрел на Пафнутьева, прося помощи и защиты.
— Летом у него отпуск, летом, — весело сказал Пафнутьев. — Но недельку-вторую ему и сейчас могут дать. Зимой. За хорошую работу по защите граждан.
— Заметано! — спросил Анцыферов и, вскочив, унесся отдавать указания. Внешне он не изменился после того, как покинул кабинет городского прокурора. Та же тройка, галстук, блестящие туфли...
Пафнутьев с улыбкой наблюдал за суетой Анцыферова в глубине зала и понимал — все-таки изменился Анцыферов. Легче стал, проще. Складывалось впечатление, что нашел человек себя, нашел дело, в котором уверен, спокоен, и нет у него никакой надобности с кем-то советоваться, искать чьего бы то ни было одобрения. Уже не нужно было тужиться, что-то там изображать надсадно и бестолково, подыскивать слова, которые бы ни к чему не обязывали. Теперь слова сами слетали с его уст, простые, естественные, уместные. Несмотря на печальное происшествие в ресторане, Анцыферов был оживлен, вездесущ и как-то радостно возбужден. Он знал, как себя вести, что ответить на вопросы Пафнутьева и Шаланды, о чем умолчать, чтобы его роль в случившемся была чиста и печальна. И неуязвима.
