Двери белой «семерки» мягко захлопнулись и машина бесшумно тронулась с места. С небрежной неторопливостью проехала мимо всего дома и свернула на дорогу. На перекрестке «семерка» послушно остановилась перед красным сигналом светофора, дождалась зеленого, не соблазнившись желтым, когда уж кажется могла бы сорваться, с места. Нет, тронулась она только при полном зеленом и, набирая скорость, помчалась по пустынной ночной улице.
* * *
Вернувшись с обхода. Овсов прошел в свою загородку и тяжело опустился на кушетку. Потер лицо ладонями, словно снимая участливое выражение человека, от которого зависит чья-то жизнь. Старушки, которые по неосторожности сломали себе ноги, пьяные мастера, сунувшие руки в циркулярные пилы, смертельно избитые ребята, вздумавшие кому-то доказывать свое достоинство — все эти люди мало его волновали. С ними все было очевидно и его задача заключалась лишь в том, чтобы поставить на место вывернутые суставы, сшить разорванную кожу, наложить гипс, спрятать внутрь торчащие наружу кости. По-настоящему его беспокоил больной, лежавший в отдельной маленькой палате. Выжила, все-таки выжила та несуразная гора мяса и костей, которую однажды поздним летним вечером доставили ему с Никольского шоссе и он всю ночь провозился над этим существом. А теперь это существо, приняв вполне благообразный человеческий облик, каждое утро требовательно смотрело на него и встречало одним и тем же вопросом:
— Доктор, кто я?
— А Бог тебя знает, — Овсов присаживался на край кровати и принимался ощупывать, осматривать ноги, руки, суставы этого человека. — Сам-то не вспомнил?
— Если в вспомнил, не стал бы спрашивать.
— И я не стал бы дожидаться твоего вопроса, если в узнал, кто ты есть, или кем ты был в прошлой жизни.
Овсов подсел к письменному столу, придвинул телефон. Но набирать номер медлил, все еще колеблясь, все еще не уверенный в том, что этот звонок необходимо сделать. Неслышно вошла Валя — он узнавал ее по легкому шелесту простыни за спиной. Остановившись сзади, она положила ему на плечо руку, а он молча и благодарно потерся о нее небритой щекой.
— Как там наш? Не пристает?
— Пристает.
— Уже? — радостно удивился Овсов, подняв голову и встретившись с Валей взглядом.
— С вопросами пристает.
— Все его вопросы я знаю.
— Костыли сегодня попросил.
— Будут ему костыли. Все будет.
— Говорит, где-то я тебя уже видел...
— Понятно... Это он вспомнил о том, что он мужик. Тоже неплохо для начала, как ты думаешь?
— Наверно, — Валя передернула плечами. — Хочешь кому-то звонить?
— Да есть у меня один дружок... В прокуратуре работает.
— А ему-то зачем? Что-нибудь случилось? — легко вспрыгнув, Валя села на подоконник.
— Ты не забыла, что у нашего крестника в спине была хорошая ножевая дыра? Ведь его привезли не с простой автомобильной аварии... Это преступление.
— Ну и пусть возятся, Степан Петрович! Тебе-то что?
— Вот позвоню и пусть возятся, — в голосе Овсова прозвучало еле заметное раздражение.
— Я сказала что-то не то?
— Ты меня извини, конечно... Может, я из прошлых времен, а ты из нынешних... Может, где-то что-то У нас не стыкуется... Но, знаешь. Валя...
— Давай-давай! — она поощрительно рассмеялась. — Вываливай!
— Видишь ли, Валя, может быть, ты поступаешь правильно... Сужая свои обязанности... Не служебные, нет, здесь у тебя все в порядке. Начальство нареканий не имеет. Ты сужаешь обязанности человеческие. Ты не вмешиваешься в дела, которые впрямую тебя не касаются.
— Это плохо?
— А я вмешиваюсь.
— Это хорошо?
— Валя, не надо заводиться... Я не осуждаю тебя и не хвалюсь собой. Я просто объясняю разницу. И невмешательство может быть хорошим, и вмешательство может оказаться неуместным. Но как бы там ни было — я вмешиваюсь.
— И оказываешься в дураках!
— Полностью с тобой согласен, — улыбнулся Овсов, снимая напряжение. — Но я согласен десять раз оказаться в дураках, чтобы в одиннадцатый вмешаться кстати и своевременно. И потом у меня есть козырь... Я не боюсь выглядеть дураком... Иногда мне это даже нравится.
— И такое бывает? — удивилась Валя.
— Видишь Ли, миллионеру не страшно появиться в обществе в драном свитере — это никого не введет в заблуждение. Так и я... Мне не страшно впасть в дурь. Меня простят.
