После новогодних праздников в библиотеке царило непривычное уныние. Сотрудницы, ранее глядящие на меня как на обычного человека, теперь сочувственно вздыхали и прятали глаза, стоило мне появиться на их горизонте. Я старалась вести себя как обычно, но, судя по их озабоченным лицам, получалось это у меня плоховато.
Посреди недели, когда мы с Людой Пирожковой прорабатывали схему диспута для старшеклассников, к нам в кабинет ворвалась Светлана. Я сразу почувствовала недоброе, уж очень агрессивно горели у нее глаза, да и вся поза говорила о непреодолимом желании поругаться. Причем будет замечательно, ежели она этим и ограничится: до меня не раз доходили слухи о ее привычке решать свои проблемы более энергично, то бишь разбивая конкуренткам носы и другие части тела. Да уж, для полного счастья мне только драки и не хватало.
Встав посреди комнаты, посетительница по-хозяйски уперла руки в бока.
Полупрезрительно посмотрев на нежеланную свидетельницу, надменно кивнула ей на дверь:
— А ну-ка, выйди!
Людмила со столь же презрительной физиономией твердо отрезала:
— И не подумаю! Мы тут работаем, между прочим.
Светлана, не ожидавшая отпора, взбеленилась. И заявила мне, не чураясь энергичных народных выражений:
— Ну что ж, я и при ней всё тебе могу высказать, подлая стерва!
Ну что ж, ежели ссоры не избежать, то уж лучше без свидетелей, и я повернулась к сотруднице:
— Люда, поработай пока в читальном зале. А потом обсудим, что получится.
Она с укором на меня посмотрела, но вышла, еще раз с вызывающим презрением взглянув в глаза неуважаемой ею особе. Та тщательно закрыла за ней дверь и подступила ко мне. Я выпрямилась, распрямила плечи и скрестила руки на груди, готовясь к потоку оскорблений. И они последовали.
— Какая ты мерзкая дрянь! Я про тебя много всякого слышала, но чтобы так опорочить ни в чем не повинного человека, это даже для тебя перебор! Если тебя бросил муж, мировой мужик, кстати, я его хорошо знаю…
Тут я понятливо усмехнулась. Моего бывшего мужа познать можно лишь в одном положении, горизонтальном. В нем он вполне хорош, в этом никаких сомнений нет.
— … А потом и Влад, это не значит, что ты меня можешь с грязью смешать! Что ты такое ему про меня наговорила, что он теперь и смотреть на меня не хочет? Заявила небось, что я шлюшка?
Она махала у меня перед носом немаленькими кулаками, а у меня в голове вертелась одна мысль: Влад перестал с ней встречаться? Почему? Я ведь сделала всё, чтобы он забыл, как меня и звали. Нашел кого-нибудь поинтересней или за этим кроется что-то другое?
В разгар ее воплей в комнату размашистым шагом вошла воинственно настроенная Ванда Васильевна. Остановившись напротив Светочки, грозно рявкнула:
— А ну, тихо! Прекрати орать и шуруй-ка отсюда живо, актрисочка, пока взашей не вытолкали!
Светлана хотела было возмутиться, но тут на подмогу Ванде Васильевне подоспел арьергард — взбудораженные Марья Степановна и тетя Галя. Поняв, что против такого отряда она бессильна, Светлана решила отступить, на прощанье выпустив в меня очередную порцию яда:
— А ты не думай, что сможешь снова Владом попользоваться! Он по второму кругу не ходит! Так что тебе никакие подлости не помогут! — и ушла, чувствуя себя невинной страдалицей.
Женщины сердито посмотрели ей вслед и принялись дружно меня утешать. Марья Степановна, в широком черном халате похожая на квадратный ящик, старалась придать своему низкому грубоватому голосу ласковые журчащие интонации, что делало его похожим на голос мультяшного обманщика.
