Мне послышался в его тоне какой — то неприличный смешок, и очень захотелось уйти. Я посмотрела на двери библиотеки, прикидывая, не слишком ли безобразным будет выглядеть мой побег, но Александр Гаврилов скользким тренированным движением оказался сзади и вежливо, но непреклонно подталкивая в спину, заставил меня сесть в машину. Водитель тут же заковал меня в ремень безопасности и быстро тронул автомобиль с места. Устроившись сзади, начальник охраны формально извинился:
— Простите меня, но Владислав Владимирович строго-настрого предупредил — доставить любой ценой, даже если придется связать по рукам и ногам. — И уже с искренним любопытством добавил: — И долго вы его мурыжить будете? А то нам всем от его неустроенной личной жизни достается.
Меня задело его непочтительное высказывание о любимом начальнике, и я не замедлила ему на это указать. Он открыто засмеялся и уже другими глазами посмотрел на меня.
— А вы ничего, дама с перцем. Мы-то думали, такая же чопорная дурында, как предыдущая. — С прищуром оглядел меня с ног до головы и сделал странный вывод: — Ну что ж, может, что дельное и получится.
Меня оскорбил этот оценивающий взгляд, да и сравнение с дурындой, пусть и предыдущей, настроения не прибавило. Кто может гарантировать, что он так же не скажет обо мне по прошествии nn-ного времени следующей дамочке? Я надулась и отвернулась к окну, всем своим видом давая понять, насколько мне неприятны подобные инсинуации.
До дуболома это, видимо, дошло, потому что он замолчал, хотя и не спускал с меня настороженных глаз. Отнеся его подозрительность к издержкам его суровой профессии, я постаралась расслабиться и получить удовольствие от поездки.
За окном проплывали зеленые липы и клены, большие витрины магазинов отражали солнечный свет, пуская по сторонам веселых зайчиков, и настроение у меня понемногу исправлялось. Во всяком случае, когда машина остановилась напротив концертного зала и к дверце пружинистым шагом подошел Влад, мне уже не хотелось с ним спорить. Я тихо и степенно, как и положено воспитанной даме моего возраста и положения, приняла протянутую мне руку и чинно вышла из машины. Краем глаза заметила, как изумленно переглянулся Влад со своим начальником охраны, явно не ожидавшие от меня подобной толерантности, и коварно усмехнулась про себя — не так уж я проста, как вам кажется.
Не слишком доверяя моей неожиданной покладистости, Влад крепко взял меня под руку и повел в зал. А вот это уже перебор! Неужели он думает, что я стану удирать от него по концертной площади на потеху публике? Не настолько уж у меня вздорный характер.
Уже в фойе, среди гордых расфуфыренных дам, я почувствовала себя нищей отщепенкой. Обычно я не замечаю, кто во что одет, но здесь этого не заметить было невозможно. Дамы выступали в длинных вечерних нарядах, в шуршащих шелках и бархате, увешанные драгоценностями и мехами. Мне захотелось забиться на свое место и тихо там замереть. Но и этого не получилось. Влад провел меня в директорскую ложу, усадив на первом ряду. На всеобщее обозрение!
Половина зала уставила на меня свои бинокли, и я так остро почувствовала, что я далеко не красавица и что на мне заурядное черное платье, которое, как я подозреваю, мне вовсе не идет. Но что делать, не умею я выбирать себе наряды. Нет у меня ни чувства цвета, ни стиля. Ну не способна я к таким вещам, тут уж ничего не поделаешь. А если к этому добавить и хроническую нехватку средств…
Зазвучали первые аккорды, и у меня с души внезапно скатилось напряжение, усталость и разочарование. Музыка несла покой, утешала, обещала счастье и радость. Я и не заметила, как пролетело первое отделение. Во время концерта Влад хотел у меня что-то спросить, но, наткнувшись на мой мечтательно-рассеянный взгляд, склонил голову и задумчиво замолчал.
В перерыв мы сходили в буфет, и он накормил меня бутербродами с копченой колбасой и сыром. Он хотел купить мне с икрой, но я отказалась, сославшись на аллергию. Вообще-то у меня нет никакой аллергии, и икру я люблю, но гордость взыграла, как всегда, не ко времени. От коробки бельгийских конфет я тоже отказалась. Сумрачно на меня посмотрев, Влад уточнил: — Что, и зубы болят? — и, хотя мне захотелось демонстративно схватиться за щеку и томительно застонать, я сдержалась и миролюбиво пояснила: если я начинаю есть конфеты, то остановиться не могу, и ем их до головной боли. Он скептически на меня посмотрел, но недоверия не выказал. И зря, потому что это была очередная лажа.
