Шурка вздохнула.
- Тут рядом. За десять минут управимся!.. А потом мы опять сюда придем... Да, Шура?
- Да,- тихо ответила она.
Алексей и Шурка быстро идут по улице. Шурка спрашивает на ходу:
- А этот Павлов - твой товарищ?
- Нет. Я его и не знаю совсем. Случайно встретились. Он с командой на фронт шел.
Они сворачивают за угол.
На табличке, привешенной к стене, надпись "Улица Чехова".
- Как близко! - говорит Шурка.
Алексей смотрит на номер дома - 21...
- Седьмой - там. Пошли!
...Они бегут по улице Чехова. Минуют один дом... второй... третий... и радость сползает с их лиц. Дальше вместо домов лежат развалины.
Алексей и Шурка останавливаются и растерянно смотрят друг на друга.
По груде кирпича, щебня, обвалившихся стен и скрученного железа ходит сгорбленная сухонькая старушка и выбирает на растопку щепу.
- Бабушка! - окликает ее Алексей.
Старушка поднимает голову.
- Скажите, где седьмой номер?
- А вот он...- старушка просто показывает щепкой на развалины, на которых стоит.
Видя замешательство парня и девушки, она торопится к ним. Подходя, вглядывается в их лица подслеповатыми глазами.
- А вы к кому?
- Нам Павловых,- отвечает Алексей.
- Живы...- улыбается старуха.- И Лизавета, и старик жив!.. Лизавета Петровна на Семеновской живет - Семеновская, тридцать восемь, а старик, должно, на заводе...
- Семеновская, вроде, недалеко,- сказал Алексей, взглянув на часы.Успеем!.. Пойдем!..
- Пойдем! - согласилась Шурка.
- Квартира пять! - напутствует их старуха.
Табличка над парадным: "Семеновская, 38".
Алексей и Шурка быстро входят в дверь. Поднимаются по лестнице.
Неожиданно сверху слетают несколько нарядных мыльных пузырей. Шурка обрадовалась этой неожиданности, как ребенок. Они посмотрели вверх и увидели на лестничной площадке, у барьера, мальчишку лет восьми, с консервной банкой и соломинкой в руках.
- Мальчик! - спросила Шурка.- Павлова здесь живет?
- Павлова? - переспросил мальчик.
- Елизавета Петровна,- сказал Алексей.
- Елизавета Петровна! - Мальчик указал рукой на площадку выше.- Там они живут.
Алексей и Шурка поднялись к указанной двери, позвонили.
- Стучать надо,- сказал снизу мальчик.
Алексей постучал.
За дверью послышались шаги. Им открыла дверь женщина в халате. Ей было лет тридцать.
- Нам Елизавету Петровну...- сказал Алексей.
- Пожалуйста. Это я...- ответила она, вежливо улыбаясь.- А вы, вероятно...- Она вопросительно посмотрела на Алексея.
- Я с фронта. Вам посылку привез...
- А!..- в улыбке женщины видна растерянность.- Это, вероятно... от Павлова?
- Да.
- Заходите, пожалуйста... Одну минуточку...
Вслед за женщиной они входят в комнату.
- Извините... Я сейчас...- говорит женщина и, выходя в соседнюю комнату, как бы невзначай снимает со спинки стула и уносит с собой защитного цвета полукитель.
Алексей и Шурка осматривается. Комната обжита, в ней не стильная, но богатая мебель. На столе хлеб, сахар, колбаса. Видно, что живут здесь, по военному времени, богато.
Из соседней комнаты доносится тихий, взволнованный разговор.
- В чем дело?!..- возмущается мужской баритон.- По крайней мере, он будет знать правду!..
- Я умоляю тебя...- просит шепотом женщина.
Шурка и Алексей молча переглянулись.
...Улыбаясь привычной улыбкой, женщина выходит к ним.
- Вы извините меня, пожалуйста... это так неожиданно... Так вы с фронта?
- С фронта!..- отвечает Алексей громко.- Я от вашего мужа. Он просил передать вам вот это...- Он вынимает из вещевого мешка два куска мыла и кладет их на стол.
На лице женщины удивленная улыбка.
- Что это?
- Мыло.
- Ах, мыло... Спасибо, большое спасибо... Может быть, чайку хотите?
- Нет. Мы пойдем.
- Почему же?
- Времени нет,- говорит Алексей.
Она опускает глаза.
Алексей и Шурка выходят из комнаты. Женщина провожает их. В передней, открывая дверь, она тихо спрашивает Алексея:
- Скажите, как он там?..
- Павлов? Ничего. Здоров. Беспокоился о вас...
- Спасибо...- тихо говорит женщина и, пропустив Шурку, вдруг хватает Алексея за руку.- Не говорите ему о том, что видели...
Алексей в упор смотрит на нее.
- А впрочем,- опускает глаза женщина,- лучше правда... Не смотрите так на меня! Боже мой, как это тяжело...- Она смотрит на Алексея, ища в нем сочувствия.
