…Вёл мавританский шальной отряд
менее тысячи душ
Арудж Барбаросса, рыжий пират,
рыжебородый Арудж.
Не ради веры, но ради вин,
золота, каторжан
он шёл, не щадя ни храмов, ни вилл,
ни грандов, ни горожан.
Испанские части наперехват
двинулись с трёх сторон,
но рыжий дьявол, рыжий пират
в жертву принёс заслон.
Сзади — река. Впереди за леском —
блики испанских лат.
Ну что же, велит умереть закон —
иди и умри, солдат.
Последний удар вслепую обрушь,
проклятья хрипя врагу!
Не правда ли, счастлив ты, что Арудж
уже на том берегу?
А он оглянулся в бегущей толпе,
от остальных отстал —
и вдруг запрокинул в злобной тоске
бешеный свой оскал…
Иди, не оглядываясь, вперёд,
мой гений, мой господин!
Там ждёт тебя твой галерный флот
и младший брат Хайраддин.
Урок переправы ты дал врагу,
ни слитка не потерял.
А это издержки на том берегу,
твой боевой матерьял…
Но ты оглянулся, рыжий пират,
решил свою участь сам.
И испанский наместник, блестящий гранд,
не поверил своим глазам:
словно забыв, что живём лишь раз,
что мертвецам не встать,
Арудж Барбаросса отдал приказ
форсировать реку вспять.
Нет, не застыла стеклом вода,
не смолк прибоя раскат,
но шёл генерал умирать туда,
где умирал солдат.
Неравный бой, беспощадный бой,
безнадёжный короткий бой!
Исход подтверждён испанской трубой —
и день померк голубой…
Погиб. Да главное — не один.
И более — ничего.
А младший брат его Хайраддин
был много умней его.
Он нажил то, что растратил брат,
а главное — твёрдо знал:
должен погибнуть в заслоне солдат,
чтобы ушёл генерал.
…Когда Христа придёт торжество,
то, оттеснив Петра,
сядет по правую руку Его
рыжебородый пират —
за то, что не знал на издержки цен,
наивен, неповторим!
А мы говорим: «компромиссы», «цель»
«жертвы», — мы говорим.
А мы говорим, говорим, говорим,
чёрт бы нас всех побрал!
Пойдём в огонь и в огне сгорим —
уйдёт один генерал.
Приводим примеры из мудрых книг,
из третьих, из сотых рук!
Небо, навеки запомни миг,
когда оглянулся Арудж.
1976
