Сергей Терентьевич отставил ружье.
Катя кинулась было к убитым белкам, но ороч быстро замахал руками, чтобы она их не трогала.
Было что-то таинственное в том, как повели себя охотники. Щеглов, опустившись на одно колено, медленно, с нетерпеливым, казалось, ожиданием водил глазами по веткам; Ауканка же тихонько подошел к кедру, прижался к стволу спиной и, глядя себе под ноги, прислушивался. Так продолжалось несколько минут. Потом Сергей Терентьевич достал из-за голенища унта кленовый прутик толщиной с карандаш, коротко тряхнул им перед собой, и в чутком морозном воздухе послышалось: "Ур-р-р! Ур-р-р!" Эти звуки до того были похожи на беличье урканье, что Ольга невольно вздрогнула. Ее волнение сообщилось Кате, та приложила палец к губам, показывая, чтобы она молчала.
Щеглов опять тряхнул прутиком, и тотчас же на вершине кедра таким же урканьем отозвалась белка. Дрогнула и зашумела хвоя, густо посыпались снежинки. "Ур-р-р! Ур-р-р!"
На голос белочки Щеглов ответил прутиком. Белка опять отозвалась. Охотник снова ответил. Так повторялось несколько раз. Потом по стволу вниз, подняв трубой пушистый хвост, побежала некрупная белочка, тоже, видимо, самка. Добежав до середины ствола, остановилась, прислушалась и принялась перепрыгивать с ветки на ветку, каждый свой прыжок сопровождая урканьем, на которое отвечал своим прутиком Щеглов.
Но тут белочка, точно разгадав хитрость охотника, испуганно глянула вниз и побежала к вершине. Несколько раз охотник энергично встряхивал прутиком, пока белочка наконец отозвалась. Не успела она сбежать и утвердиться на ветке, как стали отзываться с соседних кедров и другие зверьки. Еще минута - и вокруг самочки сбилась небольшая стайка довольно крупных самцов. Дав им немного разыграться, Сергей Терентьевич резко свистнул, а ороч захлопал в ладоши, и вся стайка мгновенно залегла на сучьях.
Снова грянули выстрелы, потом еще... А самочка опять осталась жива. Не успело лесное эхо повторить выстрелы в морозном воздухе, как она встрепенулась, вытянула хвост и юркнула в хвою. Самочка, понятно, не знала, что никто и не собирается ее убивать, потому что она приносит удачу, приманивая к себе самцов, и, главным образом, потому, что каждый месяц у нее родятся бельчата.
Костиков с Берестовым вернулись к биваку, когда под кедрами уже горел костер и Ауканка, примостившись у огня, стягивал с беличьих тушек пушистые шкурки, а Щеглов надевал их на гладко обструганные деревянные распялочки шерстью внутрь, а длинный пушистый хвост оставлял во всей красе - шерстью наружу.
- На, дочка, спрячь в рюкзак, - сказал он, передавая Кате все шесть шкурок.
- Все равно на шубку мало! - шутливо сказала Катя, переглядываясь с Ольгой Игнатьевной.
- Рано тебе, дочка, про беличью шубу думать, - строго сказал Щеглов и спросил Берестова: - Что-то я, Алексей Константинович, вашего медведя не вижу.
- Берлогу нашли, Сергей Терентьевич, но товарищ Костиков не разрешил трогать...
- Что же это ты, Петр Савватеевич?
Костиков смутился, по привычке засунул пальцы под стекла очков и стал их протирать:
- Я не уверен, что это была берлога!
- Но ведь на стволе были царапины от медвежьих когтей, - настойчиво возразил Берестов.
- Это еще вопрос! - снова усомнился Костиков.
Тогда Берестов иронически заметил:
- Видимо, у вас, Петр Савватеевич, очки запотели, - и тут же обратился к Ауканке: - Скажите ему, Степан Григорьевич! - и стал называть известные любому охотнику характерные приметы.
- Однако, берлога! - согласился Ауканка.
- Ну вот, Петр Савватеевич! - принимая сторону Берестова, произнес Щеглов. - И я могу подтвердить, что берлога.
Костиков пожал плечами:
- Все может быть! - и со смущенной улыбкой добавил: - Если это действительно так, я хорошо сделал, что утащил вас, Алексей Константинович, подальше от той злополучной липы.
- Правильно сделали! - воскликнула Ольга. - От греха подальше.
Когда сели у костра чаевать, Щеглов, отпивая из кружки кипяток, хитровато подмигнул Ауканке:
- Ну, Степан Григорьевич, доказал я тебе, как с умом белку стрелять! Меня еще мальчишкой батя мой учил так охотиться. Помнишь батю моего, Терентия Карповича?
