- Катенька, почему ты не спишь? - разбуженная бормотаньем девочки, спрашивала Людмила Афанасьевна.
Она отвечала:
- Я, мамоцька, уцю урок!
И Людмила Афанасьевна, растолкав мужа, говорила ему:
- Сереженька, послушай Катю. Она делает успехи.
- Ладно вам, - сердито отвечал со сна Сергей Терентьевич, - дайте поспать еще часок, мне чуть свет надо ехать в район.
Катя росла ласковой, веселой девочкой. Она и училась хорошо, и помогала Людмиле Афанасьевне по хозяйству. Когда она возвращалась с работы - Щеглова работала в клубе, - Катя уже успевала вымыть посуду, надраить полынным веником полы, натаскать полную кадку воды, словом, матери оставалось только разогреть борщ и поджарить мясо к приходу Сергея Терентьевича - он приходил из райкома, как правило, точно к пяти часам.
В шестнадцать лет Катя окончила семилетку - средней школы в Турнине пока не было, ее должны были открыть с будущего года, - и, поскольку заветной мечтой Кати было стать врачом, ее устроили в больницу к доктору Окуневу, чтобы приобретала кое-какой навык, а когда закончит среднее образование, будет поступать в медицинский.
Когда девушка получала паспорт, - в метрике она была под фамилией Бяпалинка и по национальности орочка, однако, удочеренная Щегловым, могла взять фамилию приемного отца и записать себя русской, - Сергей Терентьевич предоставил ей право выбора.
- Фамилию я буду носить вашу, папка, а национальность запишу "орочка", - сказала Катя. - Ведь нас, орочей, совсем мало осталось, верно?
- Умница ты наша, цизик! - растроганно произнес Щеглов. - Стало быть, Людмила, согласимся?
Когда Сергей Терентьевич переехал в Агур, Катя перешла в больницу к Ольге...
...В поезде Ольга Игнатьевна часто думала о Щеглове и особенно о Кате, которая, по свидетельству Алексея Берестова, делает большие успехи и даже два раза ассистировала ему во время операций.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
В одном купе с Полозовыми ехал штурман дальнего плавания, высокий, атлетического сложения блондин, Валерий Гаврилович Подгорный с женой Кирой Панасьевной - жгучей брюнеткой с блестящими немного навыкате черными глазами. С ними была семи-восьмилетняя девочка, лицом вылитая мать, но с более светлыми, чем у матери, вьющимися волосами. Отец называл ее Земочкой, а мать - Фирочкой, и Ольга догадалась, что полное имя девочки Земфира.
Подгорный помог Юрию поднять чемодан, потом Юрий - Подгорному, а когда тяжелые вещи были поставлены в нишу, они вышли в коридор покурить. В это время из соседнего купе вышли двое мужчин - офицер-пограничник с погонами майора и явно подвыпивший, маленький, щупленький, с залысинами человек, в синем шевиотовом костюме, мешковато сидевшем на его бесформенной фигуре; лицо у него было какое-то невыразительное, с плоским подбородком, с вздернутой, словно вывороченной, верхней губой и слишком выдававшейся нижней, и, когда он улыбался, обнажались бледно-розовые десны.
- Давайте знакомиться! - предложил он, протягивая руку сперва Подгорному, потом Полозову. - Поршнев Андрон Селиверстович, писатель, местный.
Юрий и Подгорный назвали себя, потом поздоровались с майором-пограничником, который назвал себя Прохоровым.
- В купе у меня геологический молодняк, а у вас? - сказал Поршнев, затягиваясь папиросой.
- У нас - жены! - сказал Подгорный.
- Законно, - ответил Поршнев и тут же справился: - Из отпуска или из служебной командировки?
- Из отпуска, - ответил Юрий. - А вы?
- Из командировки, творческой! - буркнул Поршнев, поперхнувшись дымом.
Из купе, где переодевались студентки-геологички, раздался звонкий голосок:
- Андрон Селиверстович, можно!
Поршнев отодвинул дверь, заглянул в купе.
- Значит, уже, детки? - И, достав книжку, потряс ею перед Юрием и Подгорным: - Вот, А. Поршнев - "На берегах реки".
- Тема? - спросил Подгорный, взяв книжку, на обложке которой синим по серому был изображен трактор с прицепом.
- Прежняя - село, - сказал писатель так, словно был уверен, что и Полозов и Подгорный давно знакомы с его творчеством. - На досуге прошу почитать. - И проведя ладонью по залысине: - А как у нас, други мои, по части пульки?
