- Я, пожалуй, пройду к больному, Аркадий Осипович, - сказала Ольга.
- Иди, милая, иди. Прощупай его как следует, ведь ты его еще не видела...
Щеглов лежал на спине, подложив под голову руки, и смотрел в окно, за которым в блестящем куржаке стояли тонкие молодые березы.
Когда Ольга подошла к нему, он не сразу узнал ее, а узнав, улыбнулся слабой грустной улыбкой.
- Ургалова?
- Я, Сергей Терентьевич.
- По-моему, вас посылали в Агур?
- Я и живу в Агуре.
- Как вы там устроились?
- Отлично, Сергей Терентьевич.
- Ну и молодец! Думаю, что на месте Александра Петровича не должно быть плохо. Не за горами время, когда ваш Агур станет районным центром, тогда дела пойдут у вас еще лучше.
- Разрешите, Сергей Терентьевич, я посмотрю вас? - попросила Ольга.
- Давайте, доктор, смотрите. Я теперь в вашей власти.
Ольга присела на краешек кровати, взяла руку Щеглова, проверила пульс, потом выслушала сердце, легкие.
- По этой части у меня, кажется, все хорошо, - сказал он уверенно и добавил печально: - А вот шарик у меня в животе...
- Сейчас посмотрю и шарик, - как можно спокойнее проговорила Ольга и нежно, кончиками пальцев пропальпировала живот, сразу нащупав опухоль. Покатала ее туда-назад, спросила: - Так не больно?
- Когда сильно нажимаете, больно. Что, Ургалова, серьезная это штука у меня?
- Разве Аркадий Осипович не говорил вам? - стараясь уйти от прямого ответа, в свою очередь спросила Ольга.
- Говорил, конечно. А я у вас спрашиваю...
- Опухоль довольно большая. Но все-таки достаточно подвижная.
- Верно, Ургалова, я и сам это обнаружил. Когда лежу на правом боку, она у меня здесь, - и он показал где, - а когда на левом, то вот здесь...
- Поменьше щупайте, Сергей Терентьевич, не надо травмировать.
- Знаю, что не надо, так ведь руки сами тянутся, - виновато признался Щеглов. - Чего только не передумал я за эти несколько дней! Ведь я впервые попал на больничную койку.
- Все будет хорошо, только не волнуйтесь. Волноваться перед операцией не следует. Сохраните бодрость духа. Аркадий Осипович опытный хирург.
- А вы, Ургалова, что, специально приехали?
- Да, Аркадий Осипович вызвал меня ассистировать, - призналась Ольга.
Щеглов одобрительно кивнул.
- Спасибо, раз так. Сестра говорила, что мне сделают какой-то усыпляющий укол и, когда повезут в операционную, мне даже весело сделается. Верно это?
Ольга слегка засмеялась.
- Не будет вам никакого укола, а в операционную пойдете со мной. Хорошо?
- Ладно. С вами, Ургалова, пойду, только ведите меня под ручку.
- Непременно под ручку!
- И скоро?
- В тринадцать часов.
- Ох ты, не могли в двенадцать или в четырнадцать! Обязательно в тринадцать! - пробовал пошутить Щеглов, однако Ольга почувствовала, что "тринадцать часов" немного испугали его.
- Так назначено Аркадием Осиповичем, я отменить не вправе.
...Она привела Щеглова в просторную операционную, в которой все три окна, выходившие на Турнин, были завешены марлей. Под потолком над узким операционным столом ярко горела большая электрическая лампа с рефлектором. Сергей Терентьевич снял пижаму и, оставшись в нижнем белье, стыдливо спросил:
- И дальше снимать?
- Нет, не надо, укладывайтесь.
Он лег на стол и не успел как следует осмотреться, как сестра стала торопливо привязывать ремнями сперва руки, потом ноги.
- Не торопись, Аннушка, - сказал Щеглов, - не сбегу я...
- Надо торопиться, с минуты на минуту явится Аркадий Осипович.
От этих слов Аннушки что-то внутри у Щеглова дрогнуло, ему стало жарко, на лбу выступили капельки пота. Он инстинктивно хотел поднять руку, чтобы вытереть лоб, но, вспомнив, что она привязана, пересилил себя.
В это время в предоперационной Окунев и Ольга заканчивали мыться. Лицо старого доктора было суровым, замкнутым, он изредка сбоку, поверх пенсне, поглядывал на Ольгу, и ей показалось, что он проверяет, есть ли у нее на пальцах "амулеты", но Ольга заранее сняли колечко.
- Ну иди, хватит тебе, - сказал он наконец. - Проверь, все ли там как надо.
Минут через пять в операционную вошел Окунев. Неся перед собой вытянутые руки, он бросил сестре: "Аннушка, перчатки!" - и, когда та натянула ему на руки перчатки, сказал Щеглову:
