Знать, что тот в городе, и не повидаться с ним, своим другом, было бы непростительно. Хотелось от самого Юрия услышать о причине его разрыва с Ольгой. Медведев был убежден, что его вмешательство здесь необходимо. За все то время, что он встречался с Ольгой, он не слышал от нее ни одного недоброго слова о Юре, но ведь нужно обладать ее сдержанностью, ее тактичностью, чтобы сохранить себя, как говорят, в форме. Будь на ее месте другая, непременно ожесточилась бы. Ольга же на все его вопросы, что же все-таки между ними произошло, неизменно отвечала, несколько, правда, уклончиво, но без всякой злобы, скорей иронически: "Юра считает, что ему так лучше, зачем же мешать, если лучше!" Однако Николай Иванович не слишком верил, что все так просто у нее, за внешним спокойствием, должно быть, таится буря и Ольге стоит немалых усилий сдержать ее, не давать ей хлынуть наружу...
Когда он сообщил Вере Васильевне, что все его попытки разыскать Юрия ни к чему не привели, она огорчилась.
Через три дня они уехали в Москву, откуда им предстояло лететь в Сочи, в санаторий. Ольга, провожая их на вокзале, сказала, что дней через десять, уладив домашние дела, улетит в Агур. Прощаясь, они обещали друг другу писать, и Вера Васильевна сказала, что, как только переедет из тундры в город, непременно сообщит.
Каких-то особенных домашних дел, требующих срочного устройства, у Ольги не было, просто хотелось подольше побыть с Клавочкой, возможно, за это время объявится Юрий, хотя эта встреча, она знала, ничего радостного не сулит...
И снова вспомнился ей тот давний осенний вечер в тайге с Берестовым, когда они, подбегая к протоке, увидели "неопалимую купину", и Алеша неожиданно стал говорить о своих чувствах, и как она уклонилась от прямого ответа, сказав: "Ну, зачем я вам, старуха? Лучше спишитесь с Зиной Голубкиной!" Берестов вспыхнул и довольно резко ответил, что ни о какой Голубкиной он не помышляет и те редкие письма, что она шлет ему, просто дружеские. Чувствуя, что он обиделся, Ольга как можно более мягко сказала: "Кроме всего прочего, дорогой мой коллега, я еще мужняя жена, и у нас с Юрием дочь. - И, помолчав, прибавила несколько шутливым тоном: - Я вовсе не желаю быть в роли той изюбрихи, из-за которой дрались на пригорке два рогача".
Но чаще всего думала Ольга о Щеглове, как, должно быть, трудно ему без Людмилы Афанасьевны, ведь она так следила за ним, особенно после его операции, старалась вовремя накормить и очень беспокоилась, что он снова стал курить, хотя Аркадий Осипович строго-настрого запретил. Иногда Людмила Афанасьевна отваживалась позвонить ему на работу: "Сереженька, ты, наверно, там слишком дымишь?" - и, хотя такой строгий контроль ему не нравился, Щеглов не сердился, отвечал шуткой: "А ты забыла, женушка, что без дыму огня не бывает, а мы тут без живого огонька никак работать не можем".
Ольгу всегда подкупало в Сергее Терентьевиче его простое, сердечное обращение с людьми, его умение увлечь их на любое трудное дело: когда нужно, живым словом, а когда и личным примером. В то же время он решительно не допускал панибратства, хотя никогда не подчеркивал своего высокого положения. В нем, по мнению Ольги, прекрасно сочетались черты руководителя и доброго друга, но как он сразу менялся, когда замечал в ком-нибудь из районных работников нерадивость, леность, привычку откладывать на завтра то, что надлежит сделать сегодня, и особенно не терпел пустословия. Иной в оправдание своей нерадивости начнет разглагольствовать, и Щеглов, навалившись грудью на стол, в упор глянет ему в глаза и, не то шутливо, не то всерьез, скажет: "А нельзя ли, уважаемый, поближе к делу, а то члены бюро уже укачались от твоей, извини меня, цицероновой речи, а у нас еще тьма нерешенных вопросов".
Агурский район по своей территории был не так уж мал, но заселен меньше чем на четверть, коренного населения тоже было не густо - около трехсот пятидесяти орочей, почти все они жили в Агуре, и Щеглов постоянно говорил: "Хоть мал золотник, а дорог!" - и требовал, чтобы к нему, "золотнику", проявляли особую заботу. И добросердечные орочи верили Сергею Терентьевичу и запросто шли к нему в райком партии со своими радостями и бедами.
