И дальше ехали молча.
— "Потусторонняя", — неожиданно объявил водитель остановку.
Странно, подумал Максим, до этого динамик всю дорогу молчал.
— Наша, — сказала, улыбаясь, черненькая. — Выходим.
А Оля как-то задумчиво-грустно посмотрела на него, но ничего не сказала.
Вышли. Кроме них здесь сошли еще двое.
Девушки обе были в коротком. Темные колготки. Он избегал смотреть на их вызывающе открытые ноги.
В стороне, слева, метрах в трехстах, виднелся дом, обыкновенный, панельный, девятиэтажный. Больше вокруг ничего не было — сплошной пустырь — ни тротуаров, ни тропинок, ни деревьев — только далеко вдали что-то темнело. Фонарей не было тоже. Но неприятный красноватый свет заката еще освещал землю.
Темные пустые глазницы окон создавали ощущение какой-то запущенности и заброшенности. И вообще, от всего этого ландшафта веяло нежилой не уютностью. Максим еще раз более внимательно посмотрел на окна — все они были темны, нигде не было видно занавесок или каких-либо других предметов. Он поежился — было как-то не по себе.
— Пойдем.
Максим почему-то вздрогнул от Дашиного голоса и посмотрел на нее. Ольга странно улыбалась и эта ее улыбка поразила его больше всего — он еще не видел ее улыбки. Глаза ее блестели, как у кошки, и темные волосы казались черными, как смоль, с пурпурным отливом.
Весь мир был окрашен в красное. Все остальное было черное. Черная одежда и красные лица и руки, красные белки глаз и черные смоляные зрачки.
Он шел рядом с девушками. Молчали. Всю дорогу он боролся с желанием взглянуть на Ольгу, чтобы не показаться невоспитанным.
Странный дом. Кругом пустырь. Пусто. Все окна закрыты и отсвечивают красным. Непонятно, есть ли за ними хоть какая-то жизнь.
Они зашли в темный подъезд. Стали подниматься по какой-то узкой винтовой лестнице. Он глупо смотрел на фигуру идущей впереди в полуметре Оли, ее талию, бедра, и ни как не мог понять — сон это или явь. Мысли текли вяло, инертно, словно пурпурно-красным киселем заполнились мозги.
Долго шли какими-то коридорами — одинокие шаги гулко звучали в бесконечной пустоте, — куда-то сворачивали, и снова шли по прямому коридору, конец которого терялся где-то вдали, в красном полумраке.
— Вот мы и пришли.
От неожиданности он вздрогнул и огляделся. Опять коридор, — справа — длинная галерея окон, слева — дверей.
— Спасибо, — замявшись, сказал он молчаливо стоявшим девушкам. — В какую дверь мне стучаться?
Вопрос повис в воздухе. Девушки молчали и не шевелились, словно что-то обдумывали. Даша смотрела в окно, за которым, кстати, было много каменных домов, плотно прижавшихся друг к другу, черепичных крыш, каменных мостовых, — все, правда, было одинакового — красно-черного цвета; — но это его уже не удивляло; а Оля вообще никуда не смотрела.
Потоптавшись и не получив ответа, он неуверенно подошел к ближайшей двери, надеясь на ней хоть что-то увидеть.
— Дело в том, что это моя квартира, — услышал он вдруг за спиной бесцветный голос Оли, — т. е., совсем без каких-либо оттенков.
Обернулся. Девушки поз не сменили.
— Ваша знакомая живет совсем в другом месте, — не шевеля губами произнесла Даша.
— Входите. — Это уже опять Оля.
И она шагнула первой. Но дверь распахнулась раньше ее движения. Даша вошла в другую дверь.
Машинально шагнув за Ольгой Максим очутился в огромном зале, где за колоннами не видно было противоположных стен, а в багровом сумраке терялся и потолок.
В зале было полно народу и удивительно тихо. Ни голосов, ни шороха, хотя на месте никто не стоял, и вроде даже разговаривали друг с другом.
Девушки сразу же растворились в этом странном обществе, и Максим остался один. Обернувшись, он увидел, что за его спиной тоже бесконечность зала, — широкий ряд массивных колонн, теряющийся вдали, те же люди. Он как-то лениво отметил про себя, что вроде бы от дверей не сделал и двух шагов, но это его не взволновало.
От нечего делать стал приглядываться к людям, прислонившись к ближайшей колонне. Хорошо рассмотреть смог только одежду — фраки и галстуки мужчин и очень открытые наряды женщин, но лиц людей рассмотреть не удавалось — царящий в этом мире багровый сумрак скрадывал их очертания.
