– Он здесь! Перро, смотри! Он здесь!
– Это просто охренительно, Оптерс. Будем надеяться, что они отдадут его нам… и мой грузовик тоже.
Мы последовали за такси через двор к тому месту, где находился автобус, и встали рядом с ними. Я наполовину приоткрыл дверь, прежде чем Перро остановил меня.
– Эй, давай-ка не будем дергаться, пока нам не скажут выходить, хорошо?
Да ладно, Перро! Ты воспринимаешь все это как долбаный обмен заложниками. Расслабься уже!
– Как скажешь, – я закрыл свою дверь до щелчка.
Анхель остался в «Шеви», а Хоакин подошел, взобрался на подножку моей двери, просунул голову в окно и широко улыбнулся.
– Aquí está, amigo mío. Nadie lo ha tocado. Lo hemos mantenido a salvo para usted como lo prometimos[65].
– Пожми человеку руку, Оптерс.
– Что он сказал?
– Да пожми ты ему руку! Он сказал, что вот твой автобус и что они никому не позволили прикоснуться к нему.
Хоакин спрыгнул и отступил на несколько шагов. Я открыл дверь, спрыгнул с грузовика и подошел к нему с протянутой рукой и широкой улыбкой на лице.
– ¡Gracias! ¡Muchas gracias, mi amigo!
– De nada. Te hicimos una promesa.
– Что он сказал?
– Он сказал, они дали тебе обещание.
Вау.
Я все еще сжимал и тряс руку Хоакина, когда к нам присоединился Анхель, поэтому я переключил свое внимание на него.
– ¡Muchas gracias, Angel!
– De nada, mi amigo.
Я сел за руль, и ребята подтолкнули автобус, чтобы мы могли прицепить его к грузовику для буксировки. Я крутил головой и достаточно долго оглядывал всё, чтобы убедиться, что ничего действительно не трогали. Всё, включая всё еще покрытое грязью снаряжение, лежало в точности так, как мы и оставили. Я попросил Перро узнать у парней, могут ли они сделать исключение из правила «без фотографий», чтобы я мог сфотографировать их с моим автобусом. Они согласились, но при условии, что камера будет повернута в сторону джунглей. Переживая, что нам помешают, я сделал быстрый снимок, но перед вторым кадром Хоакин настоял на том, чтобы забраться на заднюю часть грузовика и сесть на задний борт – чтобы не выглядеть таким низким рядом с Перро.
После этого они помогли нам собраться в долгую поездку домой. Мы должны были следовать за ними, но только до главной дороги, а дальше сами по себе. (Они не хотели, чтобы их видели с нами рядом с шоссе, на случай если федералес, которые гнались за нами, были сегодня поблизости.)
Вот дерьмо. Об этом я не подумал. Надеюсь, не случится так, что они нас увидят, сложат два и два и задержат нас с Перро! Ну по крайней мере у нас не будет полного багажника марихуаны, о котором нужно переживать.
Когда пришла пора ехать, я спросил Перро, сколько я должен предложить им за хранение моего автобуса – я был готов дать им сотню долларов.
– Mi amigo quiere saber cuánto pagarte[66].
Анхель оставил это на откуп Хоакину.
– No hicimos esto para obtener dinero; te ayudamos porque estaba bien. Aunque tengo un poco de sed. No rechazaríamos algunas cervezas[67].
Перро засмеялся и повернулся ко мне.
– Они сказали, что им не нужно ничего платить, но ты не забудь накинуть мне еще деньжат, когда мы вернемся домой. Они сказали, что они будут в восторге, если ты купишь им немного пива.
Фраза «накинуть еще деньжат» тут же вылетела у меня из головы, но я попросил Перро заверить их, что с радостью угощу их cervezas. Мы выехали с территории и последовали за ними в город, остановившись у небольшого рынка на окраине. Хоакин остался на улице с Перро, а Анхель вошел со мной в магазин. Там было только два сорта пива, поэтому с благословения Анхеля я купил два ящика «Modelo Especial» в маленьких толстых бутылочках; пиво, которое я видел в банках, но никогда – в бутылках такой формы.
После того как каждый из нас выпил по несколько бутылок холодного пива (мы вчетвером сидели в кузове грузовика Перро на стоянке у mercado), разговор начал клеиться – Перро выступал в роли переводчика. Анхель говорил мало, но Хоакин сыпал вопросами. Он спросил наши настоящие имена, и ему было любопытно, как мы получили наши прозвища. В свою очередь, он разрешил нам называть его по прозвищу Чапо, отметив, что только его семье и хорошим друзьям разрешено называть его так. Оказалось, что мы трое – Хоакин, Перро и я – родились в 1957 году (в апреле, сентябре и январе соответственно) и всем нам было по двадцать одному. Мы втроем рассказывали друг другу, как с самого раннего возраста наши отцы настаивали на том, чтобы мы работали на них с утра до ночи: Хоакин на полях, собирая мак и марихуану, я в мастерской отца, а Перро на сборе фруктов. Все наши отцы были лишены сострадания и не скупились на физические наказания. А каждая из наших матерей делала всё возможное, чтобы заложить в нас моральные ценности, основанные на вере в Бога. Хоакин сказал, что его отец был
