— Ну ладно, — сказал я, — в трейлере куча всякого астрономического оборудования, если хоть кто-нибудь из нас сможет сообразить, как им пользоваться.
— К сожалению, — ответил Роланд, — мое знание астрономии в основном сводится к теории, — он постучал карандашом по отполированному дереву стола. — И оно только местами правильное.
— Ты что-нибудь обнаружил в ящике с книгами-кассетами?
— Не то чтобы очень много. Они главным образом состоят из монографий и астрономических журналов. Разреженный материал, главным образом, уравнения, целые страницы одних уравнений. Но я обнаружил один неплохой кусок, из которого можно выудить хоть какие-нибудь сведения. Местная группа действительно связана с метагруппой, а млечный путь находится на ее окраине. Ядром является галактическое скопление в созвездии Девы.
— Значит, — сказал я, почесывая шишковатое костяное образование между ушами Винни, что ей всегда очень нравилось, — это может означать, что большая дорога, которая вливается в Андромеду, и есть Космострада красного предела.
— Мне так не кажется, Джейк. Если это так, то местная группа изолирована от остального метаскопления и не имеет никакого доступа к сквозной Космостраде через все скопление. Нет, это должна быть сквозная Космострада, которая ведет на Андромеду.
— Почему бы не спросить Винни и не выяснить наверняка? — сказал я.
— Э?
— Вместо того, чтобы терять время на догадки о том, что могла сказать Винни, почему мы просто ее саму не спросим?
Винни выжидательно посмотрела на меня.
— Винни, — сказал я, — ты можешь поподробнее изобразить нам эту карту?
Я взял лист, где была нарисована местная группа, и положил его перед ней.
— Вот это место. Ты можешь врисовать туда что-то, чего там сейчас нет?
Винни пристально смотрела на карту, потом протянула руку к Роланду. Роланд дал ей карандаш. Неуклюже схватив его, она прорисовала линию, которая входила на рисунок справа и заканчивалась в Большом Магеллановом Облаке. Она посмотрела на рисунок, задумчиво пожевывая кончик карандаша. Потом она продолжила линию через Магелланово Облако и дальше, заканчивая ее как раз там, где «трансгалактическое продолжение» выходило за пределы Млечного Пути.
— Вот сквозная Космострада, — сказал я. — Трансгалактическое продолжение — просто ее часть.
— Почему она не нарисовала ее раньше? — удивился Роланд.
— Неважно, — ответил я. — И, кажется, я начинаю понимать, почему для нее это не было важно. Как сказал в прошлый вечер Джон, это же просто путеводитель для туристов. Мы на краю метаскопления. Мы хотим отсюда уехать, а не проехать в глубину, поэтому нам не понадобится сквозная Космострада. — Я протянул руку и собрал в нее все бумаги. — Все это, вся куча рисунков, вне сомнения, не является атласом вселенной. Они слишком неполные и фрагментарные. Эти карты дают путешественнику просто описание специфической трассы, которой можно доехать до определенного места.
— И где это место? — спросил Джон.
— Винни? — спросил я. — Куда мы едем?
— Домой.
— Ну да, она все время именно это и повторяет. — Роланд нахмурился и скрестил на груди руки. — Что бы это могло на самом деле значить?
Мы уехали на рассвете.
Но прежде я испытал настоящий шок, когда увидел, что именно Шон и Лайем называли «машиной, на которой можно ездить по Космостраде». Лайем вытянул ее трактором из сарая.
Это была крохотная спортивная машина, помятая, забрызганная заплатами эмульсионной краски поверх царапин, и больше всего она была похожа на гигантскую детскую игрушку.
— А где ключик, чтобы ее заводить? — спросил я.
— Очень смешно, — осклабился Шон. — Но не оригинально.
— А это что за цвет?
— Пурпурный.
Я поднял глаза к небу.
Потребовалось полчаса, чтобы завести эту штуковину. Потом она выдала из себя примерно двадцать пять процентов того, что было в нее заложено по конструктивному замыслу. Лайем повозился с мотором еще минут пятнадцать, после чего уговорил мотор работать на семьдесят пять процентов мощности.
— Вполне хорошо, — сказал Шон, — мы можем где-нибудь остановиться, и механик ее посмотрит.
— Угу, — ответил я.
Наконец мы тронулись с места. Хорошо было снова оказаться на Космостраде. Нет, все-таки лучше дороги ничего нет, подумал я. Эта черная лента, что разворачивается между колесами — это свобода. Мне не хотелось никаких обуз, никаких обязательств. Но у меня, разумеется, они были. Моя теперешняя ситуация была ловушкой, и чем больше я барахтался, тем глубже тонул. Ко мне прилипали люди, точно так же, как к старому свитеру прилипает всякий ватно-шерстяной мусор. Что они все от меня хотели? В чем состояло мое неотразимое обаяние? Я ничего не знал относительно потаенных желаний остальных, но я сам искал теперь только дорогу домой. Мне сейчас ничего больше не хотелось, как только доставить груз по назначению и отправиться обратно на Черму. Я целый год готов ни единой души не видеть. Я готов даже продать свою квартирку в городе. Вопреки мнению, сложившемуся среди населения, этот вот звездный толкач, этот ваш покорный слуга не собирается путешествовать к «началу» вселенной, равно как и к ее концу. Это равно абсурдные мысли. Мне хотелось порвать карты Винни на мелкие клочки, выбросить черный кубик из иллюминатора и сказать «к черту все это». А потом поехать своей дорогой только я и Сэм и больше никого. Оставить всех и пусть до дома добираются на попутках.
