В этот момент Танька громко чихнула. Антон вздрогнул и отвел глаза.
— Извините, — сказала Таня, потирая нос. — Это все книжная пыль дурацкая.
— Я немного не понял. «Он подошёл и смотрит на меня», — повторил сказанное Антоном Слава. — То есть перо только что написало про Антона?
— Разумеется, — подтвердила Сильфида.
— Ух ты, то есть они вообще описывают абсолютно всё, что мы здесь делаем? — обрадовался Бирюк.
— Да! — догадалась Маша. — Ведь поэтому они и светятся сейчас — потому что в данный момент пишут нашу историю! Историю нашей судьбы!
Настасья перевела взгляд на Флавиуса, который стоял рядом с ней, словно ожидая от него подтверждения версии своей подруги. Флавиус в ответ лишь коротко кивнул.
Все тут же бросились искать свои собственные книги, чтобы посмотреть, что в них написано. Поиск не составил большого труда, так как страницы книг светились именно теми цветами, которые были отданы каждому из друзей при посвящении их в Авалон, в зале Маханаксара. Малиновская мгновенно нашла собственный том — его листы мерцали бледно-зеленым, как только что распустившиеся листья березы ранней весной. Перелистнув несколько страниц назад, она с интересом погрузилась в чтение. Забавно было как будто бы со стороны смотреть на собственную жизнь, пусть даже и записанную на бумаге. Мария слегка нахмурилась, когда прочитала о встрече с Морфиусом — не совсем приятные воспоминания снова стали более четкими и реальными, а затем заулыбалась, перелистнув немного дальше и читая про то, как Перо описало её первую встречу с Пончиком: «убегая от Медведицы прочь, словно бешеный кролик, она привела в смятение своими воплями весь лес» — беспристрастно записало Перо. Потом она открыла какую-то совсем иную главу, попав на описание момента, где она только что обнаружила крестообразность собственных зрачков. Странно, но Маша удивительно быстро привыкла к этому феномену, да и остальные тоже. Никто из друзей сей факт особенно и не обсуждал, приняв это как данность…
— Интересно, что они не просто описывают нашу жизнь со стороны, а довольно-таки часто отмечают даже наше положение в пространстве этого мира и относительно них самих тоже, — заметил Евген, скоро листая свою книгу. — Вот смотрите: «Двадцать третье мая. При попытке создания магической пули сломал старинный комод ХII века десятью этажами выше», — зачитал он.
— Тунеядец, — услышал он слева замечание от Настасьи, которая так была увлечена своим фолиантом, что даже не стала поднимать на него глаз.
— Да, ты прав, — подал голос Антон, заинтересованно рассматривая свою Книгу Жизни. — Это наводит на мысль, что эти энциклопедии не являются просто бездушными предметами. Книги способны чувствовать и понимать, а возможно, в них даже происходят кое-какие мыслительные процессы.
— Не только в них, но и в пишущих перьях тоже, — поддержал их разговор Флавиус. — Ведь возможность излагать информацию предоставлена все-таки Перу, а не Книге.
— Интересно, у них разногласий между собой не бывает? — тихонько пробормотал Вячеслав.
— А что будет, если я возьму и закрою книгу? — с некоторой опаской спросил Семён у Сильфиды.
— Что ж, попробуй! — подначила его та.
Семён попытался осуществить задуманное, но у него ничего не получилось — раскрытая обложка словно приросла к столу.
— Не утруждайся, это напрасная трата времени, — посоветовал ему Флавиус. — Эта книга сможет закрыться только сама по себе. И у неё будет единственный повод это сделать. Твоя смерть.
Сеня тут же выпустил листы из рук и перестал делать попытки закрыть свой том.
— Да, именно так, — подтвердила Сильфида слова Флавиуса. — Как только сердце в вашей груди перестанет биться, книга мгновенно узнает об этом. Не спрашивайте меня, каким образом ей станет известно о вашей кончине. Я не знаю. Возможно, она что-то почувствует. Достоверно известно, что в том случае, когда хозяину грозит смертельная опасность, свет его книги начинает угасать, словно предвидя скорую гибель. Вообще тема Книг Жизни очень сложна, здесь много тайн и загадок, и почти не существует такого, чего можно сказать наверняка. Так или иначе, лишь об одном я могу здесь утверждать — в случае вашей смерти Книга захлопнет свою обложку, и сияние её померкнет… навсегда.
