«Гнилая топь». Вековые замшелые коряги, густые папоротники, воздух, пропитанный болотными испарениями…
Где-то прокричала вспугнутая выпь, и опять стало тихо. Люди продолжали идти вперед. Вернее, они теперь не шли, а прыгали с кочки на кочку, с коряги на корягу: впереди проводник, молодой колхозник, за ним полковник, капитан Русаков и все остальные. Остановиться нельзя, да и негде.
Это был на редкость утомительный поход. Даже молодой и закаленный регулярными занятиями спортом Русаков почувствовал, как у него от усталости дрожат ноги. А конца пути все не было видно. Наконец удалось добраться до небольшой полянки.
Стало совсем светло.
Люди расположились на короткий отдых в густой тени раскидистого дуба.
- Дальше будет легче, - заметил Соколов. - Скоро мы дойдем до канавы и пойдем по ее гребню.
Русаков с удивлением посмотрел на него.
- Никакой иной возможности добраться до Вороньего острова у нас нет, - пояснил полковник.
- Вы так говорите, точно сами были в этой местности, - сказал капитан.
- Да. Вы слышали о моем друге, профессоре Ясном Александре Ивановиче? Так вот, в этих гиблых местах мы с Александром Ивановичем воевали против немецких фашистов в сорок первом году. Я тогда командовал соединением, а Ясный работал при штабе партизанского отряда переводчиком. Время было тяжелое, немцы бросили против нас огромные силы: танки, самолеты. Орудия били по лесу со всех сторон. Шли мы тогда на Вороний остров. Шли ночью, с ранеными и больными… Жертвы были. Видите, топь какая - засосет мигом… Короткая остановка вот на этом самом месте и опять в путь, чтобы к утру добраться до Вороньего острова.
- И долго партизаны оставались здесь? - спросил Русаков.
- Долго… Сначала мы притихли - нужно было собраться с силами. Немцы решили, видно, что с нами покончено. А когда подморозило, нагл стало сподручнее воевать - опять поезда полетели под откос. Был однажды и такой случай: пошел я с несколькими бойцами в разведку… Только выходим на шоссе, смотрим - мчатся несколько машин, фары потушены… Рассчитывали проскочить. Залегли мы… Александр Иванович Ясный рядом со мной, локоть к локтю. Думать-то особенно некогда, машины - близко. Ударили мы сначала по покрышкам, а потом по людям. Полетели гранаты, пустили в дело автоматы. Немцы врассыпную и палят куда придется. Бросились мы к лимузину… огромный такой… Шофер убит, а внутри немец в форме полковника эсэсовских войск. Молчит, смотрит волком. Мы с Ясным обезоружили его, схватили в охапку да через болото на Вороний остров. Немцы позади галдят, пули по деревьям шлепают… Ух и намучились мы с ним, нести пришлось до самого острова.
- Ну и что же вы сделали с этим эсэсовским полковником? - спросил Русаков.
- Допрашивал его Ясный в штабе. Потом отправили к тайному партизанскому аэродрому, чтобы доставить на Большую землю, да неудачно - и немец этот и конвоиры попали под бомбы…
- Погибли? - спросил Русаков.
- Трудно сказать, я в расследовании не принимал участия, но по заключению тех, кто расследовал, - погибли.
- Что же это за птица была, что его потребовалось отправлять через линию фронта? - спросил Русаков.
- Из бумаг, которые мы взяли вместе с ним в машине, выяснилось, что наш пленный не только эсэсовский полковник, но и ученый специалист по ядерной физике.
- Вот оно что!
- Впрочем, это обстоятельство мы имели возможность выяснить и без документов.
- Каким образом?
- Александр Иванович Ясный встречался с ним во время своих научных командировок в Англию и Германию. Во время неожиданной встречи с нами в лесу этот ученый фашист ехал в штаб своего фронта, чтобы потом направиться в ставку Гитлера. Но, как видите, доехать ему было не суждено - погиб.
- А вы не помните фамилии этого ученого-эсэсовца? - полюбопытствовал капитан.
- Фамилию? Н-нет… Впрочем, погоди, барон… барон Генрих фон Краус, - вспомнил полковник. - Пошли, товарищи, - скомандовал он, быстро поднимаясь.
Лишь минут через тридцать удалось добраться до острова… Несколько гектаров твердой земли в самом центре болота. Холмы, овраги, ручьи, светлые родники, вековые дубы, празднично-белые березы, густые заросли орешника, кусты дикой малины, белая пена черемухи… Над холмами и вершинами деревьев веселый птичий гомон.