Молчаливые возвратились Соколов и его помощник в гостиницу. Полковник долго стоял у открытого окна, курил. Русаков снова и снова вспоминал его рассказ о героической смерти Саши Бондаренко, пытался представить себе предателя Абдуллу Османова.
- Спать, - скомандовал Соколов.
Но сон не шел к ним. Русаков видел в темноте огонек папиросы в зубах своего начальника, слышал шум ветра за окнами - после захода солнца погода неожиданно изменилась, небо покрылось тучами, было похоже на то, что дело шло к дождю.
Зазвонил телефон. Русаков поднял трубку и услышал голос Бондаренко.
- Вас спрашивает генерал, - сказал он полковнику. Русаков не слышал, что именно говорил генерал, весь разговор продолжался какие-то доли минуты.
- Да, да, - ответил Соколов, - конечно. Хорошо, - и включил свет.
- Одевайтесь, быстро, - приказал он помощнику. - Машина, наверное, уже у подъезда. Дорога каждая минута.
- Разрешите спросить, что случилось? - обратился Русаков.
- Мы примем участие в операции… Получено сообщение о том, что в районе Большого Гая с неизвестного самолета сброшены парашютисты.
У здания областного Управления государственной безопасности к ним в машину подсел генерал Бондаренко. Следом двинулись в ночную темь грузовики с солдатами.
- На помощь не мешало бы привлечь колхозников, - сказал полковник Соколов, обращаясь к генералу.
- Я это и сделал, - ответил Бондаренко. - В селениях, расположенных поблизости от Большого Гая, объявлена тревога, и люди, наверное, уже направились к лесу.
Генерал посмотрел на светящийся циферблат своих часов и спросил шофера:
- За час доберемся?
- Доберемся, - уверенно ответил тот.
Действительно, не прошло и часу, как они очутились на опушке леса, вставшего перед ними огромной темной массой. Слегка накрапывал дождь. Русакову впервые приходилось принимать участие в такой операции, и она увлекала его.
На опушке их встретили прибывшие ранее заместитель генерала по управлению безопасности и председатель ближайшего райисполкома. Генерал Бондаренко проинструктировал собравшихся. Была дана команда зажечь факелы, и мгновенно вспыхнула нескончаемая линия огней.
По новой команде цепи пришли в движение, факелы мелькнули среди деревьев и, разгоняя темноту, двинулись в глубь леса.
Русаков шел рядом с полковником Соколовым. Вместе с группой солдат и колхозников им предстояло пройти через топь к пересекающей лес речке, выйти к месту, которое местные жители зовут Вороньим островом, и тщательно обследовать его.
Полковник приказал внимательно осматривать все канавы, лощины, густые кроны деревьев.
- Они должны были спуститься где-то тут, в отведенном нам секторе, - сказал Соколов.
- Почему? - спросил его Русаков.
- В свое время мне пришлось основательно изучить Большой Гай, - ответил полковник, - и если бы мне предстояло быть сброшенным здесь, то я постарался бы приземлиться именно на этом участке. Тут кругом трясина - «Гнилая топь», а рядом, у самого Вороньего острова, - речка. А вы знаете, что значит речка для любого заброшенного в наш тыл врага.
Русаков понимал, конечно, какое значение для врага имела речка - по воде он мог скрыться бесследно.
- Так вот, - продолжал полковник Соколов. - Надо думать, что речку эту вражеские парашютисты имели в виду, еще находясь за кордоном.
По голосу полковника Русаков почувствовал, что тот усмехнулся - стало быть, в поимке вражеских парашютистов он был уверен.
- Но в таком случае их наверняка уже нет здесь, - заметил Русаков. - Ведь с момента приземления диверсантов до того, когда Большой Гай был нами оцеплен, прошло довольно много времени. Вряд ли они сидели тут и дожидались, пока мы явимся.
- Конечно, - ответил Соколов. - Генерал учел это и уже принял кое-какие меры. Но лес прочесать все-таки надо.
С этим Русаков не мог не согласиться. «Раз над Большим Гаем сброшены парашютисты, то необходимо обыскать его вдоль и поперек: мы ведь не знаем, с какими заданиями заброшены к нам вражеские лазутчики», - размышлял он.
Начало рассветать. Соколов со своими людьми упорно продвигался к Вороньему острову.
- Теперь надо бы идти осторожнее, - сказал молодой парень, местный колхозник. - Тут вот, товарищ полковник, и начинается «Гнилая топь».
