Дождавшись полной тишины за столом, я стал выдавать тост на-гора:
— Наша жизнь, Ирма, устроена таким образом, что у каждого из нас обязательно есть два неприятеля. Первый теснит нас сзади, второй преграждает путь. Хотим мы того или не хотим, но нам приходится бороться и с тем, и с этим. И вот что интересно: первый наш неприятель поддерживает нас в борьбе со вторым, поскольку хочет протолкнуть вперёд, а второй, отталкивая нас, помогает бороться с первым.
— И вечный бой, покой нам только снится, — улучив момент, ввернул Боря своё хмельное слово.
Я согласился:
— Точно, Боря, вечный. — Выдержал паузу и, обведя взглядом присутствующих, поднял рюмку над головой. — Так вот, Ирма. Желаю тебе, чтобы однажды ночью, такой ночью, темнее которой никогда до этого не было и никогда после этого не будет, ты сумела сойти с линии этого вечного боя и, став судиёю над своими союзниками-неприятелями, обрела душевный покой. Пью за это.
И потянулся к ней рюмкой.
Ирма охотно со мной чокнулась и пролепетала смущённо:
— Спасибо, Егор.
Когда все выпили до дна за небывалую ночь, молотобоец похлопал меня по плечу:
— Хорошо, братишка, сказал.
— Правда, хорошо, — простодушно поддакнула Ирма, — только я не поняла, что это за противники такие и союзники? Кого вы, Егор, имели в виду?
— По условиям жизни в этой задаче два неизвестных, — зажевав ломоть солёного груздя, процитировал я Земфиру Рамазанову.
Ирма непонимающе пожала плечами и тогда Варвара, глядя на меня с лёгкой укоризной, дескать, чего, дракон, туману-то зазря наводишь, пояснила родственнице:
— Первый наш противник, Ирма, — это добро, а второй — зло. Или наоборот. Так, дракон?
Я кивнул.
— Совершено верно. — Подумал секунду и добавил: — Или наоборот.
А тем временем Боря разлил по новой и — антракт между первой и второй — вражьи происки — предложил вновь выпить. Не просто так, разумеется, а за то, чтобы Ирма благополучно прошла порог аредовых годов. Хотя до этого было ещё о-го-го сколько, все согласились. И не замедлили.
Третий тост, как это и положено, подняли за наставницу, за Ириду Немоляеву. С появлением преемницы распахнулись для старой ведьмы врата загробной страны, теперь, если устанет, сможет упокоиться. Грех за это не выпить.
После третьей рюмки действо за столом на какое-то время приобрело сумбурный характер, Боря зачастил и в течение каких-то двадцати минут мы выпили: за долгий путь из вымершего леса, за мир, за дружбу, за любви глоток, за безусловный двигатель прогресса — свердловский рок. А затем ведьмы ненадолго отлучились в дамскую комнату. Сказали, чтоб подтянуть чулочки, но я так думаю — припудрить носики спорами сатанинского гриба.
Когда вернулись и расселись, я, методично кромсая на куски поданную Крепышом отбивную, обратился к Ирме:
— Скажи, а тебе не страшно?
Та посмотрела на меня с недоумением:
— Нет. А чего мне бояться?
Ну да, подумал я, конечно. Совсем нечего. Ведь жизнь прекрасна, полна весёлых тайн и беззаботных приключений. И никаких тебе дневных опасностей, и никаких тебе ночных кошмаров.
Подцепив вилкой кусок мяса, я рассмотрел его зажаренные бока и пояснил, что имею в виду:
— Не боишься, что изловят и на костре сожгут?
— Кто?
— Люди.
— Шутите?
— Отнюдь.
Она отмахнулась:
— Да ну вас, Егор! Сейчас же не Средние века.
— Как сказать, как сказать, — произнёс я с предельной серьёзностью. — Давно живу, много чего видел, ни могу не заметить: любой век на поверку оказывается средним. А времена — смутными.
— Но сейчас ведь не сжигают, — сказала Ирма предательски дрогнувшим голосом. — Ведь да?
И посмотрела на Варвару.
Та отвела глаза.
— Что ли сжигают? — заволновалась Ирма.
— А ты про то у Бори спроси, — посоветовал я. — Пусть для примера расскажет про недавний случай в Квазулу-Наталь.
Выдал и закинул кусок в рот. И чуть не поперхнулся, потому что молотобоец, сделав «страшные», ударил меня кулаком в бок. Хотел незаметно, но Ирма заметила.
— Боря, про что это говорит дракон?
— Не знаю, детка.
— Ну, Боря-я-я! — потребовала девица тоном избалованной принцессы и даже ножкой топнуа.
— Ну, Егор, ну, удружил, — проворчал молотобоец. — Лучше бы я тебя, зверюгу бессердечного, и не приглашал вовсе.
