— Есть разговор, дракон.
От неожиданности я вздрогнул, оглянулся и покрутил пальцем у виска:
— Дурак, что ли. Так, между прочим, и заикой сделать можно.
Не сводя с меня мутных, как у дохлой рыбы, глаз, вампир повторил:
— Есть разговор.
— Что за разговор?
Вампир скосился на молотобойца.
— Не здесь.
— Тогда жди под обезьяной.
Адлер тут же отвалил, а я развёл руками, призывая всех присутствующих, войти в моё положение.
— Извините, дамы-господа, но дела. — Слегка поморщился, когда Варвара обиженно пнула меня ногой в колено, и, поднявшись из-за стола, сказал: — Приятно было познакомиться.
— Может, загнуть пиявку? — предложил молотобоец, целясь в спину вампира из указательного пальца.
— Обязательно, Боря, — кивнул я. — Но не здесь и не сейчас.
— А на посошок?
— Нет, Боря, я пас.
— Ну, как знаешь.
Совсем запьяневшая Ирма подергала меня за рукав:
— Егор, Егор, а вы, Егор, покатаете меня, когда… Ну тогда… Когда у вас… крылья будут.
— Покатаю, Ирма, обязательно покатаю, — отбрехался я. — Только купи себе для начала парашют.
Девочка задумалась.
Покуда я так раскланивался, Варвара не будь дурой потянулась к перепачканному чёрной кровью платку. Ишь, ты, размечталась, подумал я и обронил на платок корпускул Силы. Лоскут батиста равно надежда рыжей проныры обрести чуток власти над золотым драконом вспыхнула малиновым пламенем и сгорела в доли секунды. Скатерть при этом не пострадала.
— Ну и ловок же ты, дракон, — усмехнулась Варвара, одёрнув руку.
Я сдержано улыбнулся:
— Потому до сих пор и не чучело.
— Мы ещё увидимся? — спросила она и при этом в её серых глазах промелькнула усмешка. Создавалось впечатление, что она бросает мне некий вызов.
Принимая его, я ответил уклончиво:
— Почему бы, собственно, и нет.
Положил на стол визитку, сделал ручкой и направился к своему столику. И пока шёл, чувствовал жжение в том месте, откуда у драконов растут крылья, а у бывалых сыскарей расходятся ремни портупеи.
Присев напротив вампира, я сначала закурил, и только потом, стараясь не глядеть в сторону Варвары, сказал:
— Выкладывай, чего хотел. Только живо, времени нет.
— Мы тут с корешем поиздержались малёха, — нервно постукивая обгрызенными ногтями по белой скатерти, просипел Адлер, — пора расплатиться, а титей-митей…
Сообразив, к чему он клонит, я огорчил его:
— Чувачок, ты, похоже, обратился не по адресу.
— Сам на двойном подсосе? — удивился вампир.
— Напротив, на двойном форсаже. Но дело не в этом.
— А в чём?
— Откровенно?
— Ну.
— Не нравитесь вы мне, — признался я. — А тем, кто мне не нравится, я не занимаю. Такое уж у меня правило. Извини, если обидел.
— Плевать, — одарил меня гнусной полуулыбкой вампир. — Только это… Я занимать и не собирался. Слышал, ты с кольтом ходишь?
— Допустим. Что с того?
Адлер не ответил, но натянул перчатки из грубой кожи (натурально — вратарские краги) и вынул из внутреннего кармана ветровки футляр, похожий те, в которых дарят обручальные кольца.
— И что это? — поинтересовался я, когда вампир поставил обшитую алым бархатом коробочку на центр стола.
Вновь не проронив ни слова, Адлер откинул крышку и аккуратно вытащил из паза патрон сорок пятого калибра с серебряной пулей.
— Откуда маслина? — опешил я.
— Заговорённая, — ответил он на вопрос, который я не задавал.
— Спрашиваю, откуда?
Вампир и глазом не повёл.
Варианты, конечно, могли быть разные, но самый из них очевидный: ухайдакали и обчистили истребителя-одиночку. По себе знаю, любая Охота — штука обоюдоострая, так что могло случиться. Вполне. Сильно заморачиваться на этот счёт я не стал (окрещу мародёром, ответит — боевой трофей) и попросил назвать цену.
— Пять штук, — выпалил вампир. — Или по курсу — восемьдесят кроулей.
— Однако, — удивлённо хмыкнул я, но торговаться не стал.
— Тут вот ещё что, — сказал Адлер, скомкав протянутую купюру. — У моего кореша ещё есть. Две заводские упаковки. Интересует?
Я уточнил:
— Тоже заговорённые?
— Нет, чистые.
— И у какого это такого кореша?
Адлер показал на трущегося возле стойки дружка:
— Вот у него, у Гурона.
— Его Гуроном погоняют? — удивился я. — Почему так затейливо?
Никак этот парень с грубым шрамом на выбритом черепе не походил на индейца. Ни на гурона, ни на могиканина, ни на чероки, ни тем более на ирокеза.
