— Память возвращается? Вернее, уже вернулась.
— Простите, сэр, я не понимаю…
— Я говорю, память вернулась к вам.
— Я действительно не понимаю…
— Я объясню.
С этими словами он потащил ее за собой. Она уперлась с неожиданной силой и произнесла в высшей степени вежливо:
— Я думаю, вы просто ошиблись, сэр Пират!
— А я так не думаю, Принцесса!
— А я говорила, не смей называть меня Прин…
Теперь шелковая маска служила ей чем-то вроде щита, потому что в блестящих глазах плеснул страх. Она вся дрожала. Рой усмехнулся и взял ее под руку.
— Пойдем, Принцесса. Надо поговорить.
Он увлек ее за собой, все еще пылая гневом и желанием… Сделать что? Вот этого он, честно говоря, и сам не знал.
Они вышли рука об руку в сад, тихий, почти безмолвный по сравнению с шумным залом. Безмолвна была и девушка рядом с Роем. Они молча шли по аллее, и Рой все меньше понимал, куда именно они идут, пока не увидел небольшую статую Купидона. Вокруг росли кусты жасмина, и лучшего места для укрытия на свете не существовало. Здесь Рой развернул девушку лицом к себе и прорычал:
— Ну так что, Принцесса! Что на этот раз? Во что сыграем сегодня?
— Это… это не игра!
— Да ну? Правда? А что? Понимаю, маленькое приключение. Жизнь так скучна, все балы да балы, подцепим лучше простого парня, которому можно впарить бредовую сказочку, похлопать голубыми глазками, попользоваться им, а затем вернуться к своим балам и деньгам!
Теперь она вспыхнула и торопливо заговорила:
— Господи, нет, конечно, нет! Ты не понимаешь! Я вовсе не хотела…
— Ты хотела поиграть со мной, поиграла и бросила, вот и все, что я понимаю.
— Нет! То есть, так получилось, но на самом деле я…
— Белая и пушистая! Знаешь, что я пережил за эту неделю? Я думал, ты погибла, ранена, тебя кто-то обидел, думал, что ты попала в беду! Чего только не думал! Почему ты так ушла?
— Я… я все вспомнила. Я вспомнила, а ты спал, а я… я подумала…
— Ты подумала…
— Нет, не так… я не подумала, а испугалась. Я решила, что лучше будет удрать и никогда больше с тобой не встречаться.
— Вот значит как! Значит, сделаем вид, что ничего не было? Так, что ли?
— Так будет лучше.
Он провел пальцем по ее нежной щеке, коснулся уголка полураскрытых губ. Усмехнулся, почувствовав, как она подалась ему навстречу.
— И ты сможешь забыть это, Принцесса?
— Да…
Рой провел рукой по ее шее, по плечам…
— И это?
— Да.
Опустил руку ниже, лаская напрягшуюся грудь, твердые соски, проступившие сквозь тонкую ткань…
— И это?
— Да.
Он подхватил девушку за бедра, слегка приподнял, тесно прижал к себе, чтобы и она почувствовала, как возбуждено его тело, начал ритмично покачивать ее на себе, не чувствуя ее веса, заводясь все больше…
— Ты помнишь, как я целовал твою грудь?
— Пожалуйста…
— Ты кричала, когда я ласкал твои бедра…
— Не надо…
Он наклонил голову и провел кончиком языка по ее груди.
— Не надо чего? Мучить тебя? Или доставлять наслаждение?
— Я не могу…
— Можешь, еще как можешь. Для этого надо просто открыть свой хорошенький лживый ротик и сказать «да». И все повторится.
— Почему ты это делаешь?
— Потому что!
С этими словами он сорвал легкую ткань с хрупких плеч и впился губами в ее сосок. Девушка запрокинула голову и испустила тихий и блаженный стон, а затем с силой притянула его к себе, и их губы слились в яростном поцелуе.
Бешеные запахи южной ночи, магнолии, мирта и жасмина накрыли обоих благоуханным туманом, задурманили головы, выпустили на волю все тайные страсти и желания. Губы сливались с губами, языки свивались в томительной и сладкой битве, тела плавились от прикосновений и кровь шумела в ушах все громче и звонче. На секунду Рой выпустил ее из объятий — только для того, чтобы разорвать на груди рубаху и прижаться к девушке вновь. Ее туника совсем сползла с плеч, и губы Роя беспрепятственно ласкали маленькие груди, нежный живот, плечи и руки.
Будь прокляты женщины! Сначала она бросила его, предала, убежала, теперь же сгорает в его руках и шепчет его имя с такой интонацией, которую не перепутаешь ни с какой другой. А он-то, старый стреляный волк, повидавший в своей жизни столько, сколько не снилось иному старику, знавший женщин без счета, бросавший их без сожаления, он теряет голову и дрожит, словно в лихорадке, целуя маленькую лживую фею!
