В то утро Платайс уехал с Карпычем очень рано. Чуть позже ушёл и управляющий. Он похудел за это время, стал совсем тощий. Его мучили сомнения. Когда умер старший Митряев, управляющий почувствовал, что у него появилась возможность быстро разбогатеть. Он знал, что у его хозяина в России нет родственников. И вдруг пришла телеграмма от младшего Митряева. Это был удар. Рухнули мечты о богатстве.
Присмотревшись к новому хозяину и его дочери, управляющий решил, что рано отказываться от надежды разбогатеть. Он пока ещё не мог объяснить, когда и почему зародилось у него подозрение в том, что приехал не Митряев, а кто-то совсем чужой. С каждым днём это подозрение усиливалось. «А что, если сходить к подполковнику Свиридову?» — подумал управляющий и сам испугался. Риск был большой. Если это действительно Митряев, то за клевету придётся расплачиваться. У контрразведки расправа короткая. А если он все же окажется прав? Пусть самое ценное заберут японцы и семеновцы, но и ему, Алексею Ицко, останется достаточно.
Вышел управляющий за ворота, но ещё не знал, дойдёт ли до красного кирпичного здания контрразведки или передумает и вернётся обратно. Шорох за забором заставил его скосить глаза. Он увидел, как приоткрылся и быстро захлопнулся потайной глазок. Эта странная девчонка следит за ним. Но как она узнала, что в заборе есть глазок?
Неосторожность Мики сделала своё дело. Управляющий больше не колебался.
У подполковника Свиридова во всем были свои правила. Около дома контрразведки всегда дежурили часовые. Но они не останавливали входящих. Попасть в дом мог любой. Зато выйти из него было невозможно без провожатого — одного из помощников подполковника.
Управляющий подошёл к красному кирпичному зданию, подождал, пока ближайший часовой не взглянул в его сторону.
— Разрешите…
— Можно! — сказал часовой почти любезно. — Не заперто.
Ицко вошёл в дом. Светлый коридор. Несколько дверей учрежденческого типа. Ещё трое часовых. Видя, что вошедший не знает, куда идти, один из них спросил:
— Вам?..
— Я к подполковнику Свиридову, — выдавил из себя управляющий, ошеломлённый неожиданной простотой.
— Последняя дверь, — услышал он и, уже раскаиваясь в том, что рискнул зайти в это пугающее внешней благопристойностью логово, добрёл до указанной двери и, холодея, приоткрыл её.
Это была приёмная перед кабинетом подполковника. За столом сидел пожилой офицер с погонами капитана.
— Пройдите! — сказал он. — Подполковник Свиридов ждёт вас.
— Меня? — вырвалось у Ицко.
— И вас, и каждого, у кого есть дело… У вас оно, вероятно, безотлагательное?
Капитан встал, приоткрыл дверь в кабинет. Управляющий и не заметил, как очутился в мягком кресле. Свиридов заканчивал телефонный разговор. Он добродушно и подслеповато щурился. Мягкие пшеничные усы ещё более подчёркивали добродушное выражение лица. И голос его звучал задушевно и тепло.
— Да, да! Пожалуйста! — говорил он в трубку. — Приводите в исполнение… Только очень вас прошу — подальше от города.
До сознания Ицко с трудом дошёл смысл этих слов, а когда он все-таки понял, что Свиридов приказал кого-то расстрелять, ему захотелось бежать из этого уютного кабинета. Но подполковник улыбнулся гостю и спросил:
— Разрешите узнать, с чем пожаловали?
И тут Ицко почувствовал, что ничего конкретного сказать не может. Чтобы хоть как-то собраться с мыслями, он молча протянул Свиридову телеграмму о приезде младшего Митряева. Подполковник прочитал её, положил на стол, разгладил ладонью и произнёс:
— Понимаю… С этой телеграммы все и началось. Не так ли?
— Именно так! Так, господин подполковник! — подхватил Ицко и торопливо начал рассказывать о приезде наследника с дочерью.
Свиридов умел слушать, умел схватывать самое главное и принимать быстрые решения. Он только один раз прервал Ицко и, извинившись, вызвал в кабинет капитана. На оборотной стороне телеграфного бланка Свиридов аккуратно написал три вопроса:
1. Отношение японцев к господину Митряеву.
2. Куда он выехал из Владивостока — прямо ли в Читу.
3. Порода, масть и кличка собаки.
Передав телеграмму капитану, подполковник попросил:
