На следующий день утром генерал Штейнрюк обрушился на Рауля целой бурей негодования.
— Да ты совсем с ума сошел, что ли! — сказал он ему между прочим. — Ты непременно должен был искать ссоры с Михаилом Роденбергом? Я понимаю еще, если бы все это произошло под влиянием внезапной вспышки раздражения, но по всему, что слышала Герта, видно, насколько твое поведение было предумышленным!
— Было несчастной случайностью, что Герта оказалась как раз в соседней комнате! — ответил Рауль, стоявший перед дедом с мрачным, упрямым выражением лица. — А что ей пришло в голову сообщить тебе об этом, это с ее стороны...
— Самый разумный шаг, какой только можно было предпринять в данном случае! — договорил за него Штейнрюк. — Другая накинулась бы на тебя со слезами и мольбами и ничего не добилась бы, ибо раз дело зашло так далеко, то ты один не можешь пойти назад. Твоя невеста обратилась ко мне в совершенно правильном предположении, что только я один смогу предотвратить дуэль. В этом: она не ошиблась — дуэль никоим образом состояться не может!
— Это — вопрос чести, где я не признаю над собой чужой воли! — пылко возразил Рауль. — Кроме того, это мое частное дело.
— К сожалению, нет, иначе я сам предоставил бы делу идти своим путем, потому что ты — не мальчик и должен уметь сам отвечать за свои поступки. Но эта ссора самым неприятным образом затрагивает наши семейные интересы. Неужели тебе не пришло в голову, что благодаря этой дуэли на свет выплывут такие отношения, которые мы во что бы то ни стало хотели держать в тайне?
— Не думаю, чтобы это было неизбежным следствием! — неуверенно ответил Рауль, видимо, пораженный доводом дела.
— А между тем это должно быть самым вероятным следствием! Дуэль, чем бы она ни кончилась, обратит на вас обоих внимание всего общества. Станут расспрашивать и допытываться, какой повод мог оказаться, у вас для ссоры, и фамилия «Роденберг» станет ответом на все недоумения. До сих пор она не обращала на себя внимания общества, потому что встречается в армии, а сам капитан держится по отношению к нам, как совершенно посторонний человек. Теперь все догадаются, что он — далеко не посторонний нам, и если начальство Михаила обратится к нему с официальным вопросом по этому поводу, ему придется открыть правду. Еще недавно ты был вне себя при одной мысли о возможности подобного разоблачения, а теперь сам безрассудно вызываешь Михаила на это разоблачение!
— Быть может, я и в самом деле не подумал обо всем этом, — смущенно и недовольно сказал Рауль. — Но нельзя же постоянно быть господином своего настроения! И меня уж очень раздражает высокомерие этого Роденберга. Он держит себя так, словно совершенно равен мне!
— Боюсь, что высокомерие было проявлено тобой, — строго возразил Штейнрюк. — Я уже имел тому доказательства в тот день, когда ты столкнулся у меня с Михаилом. Ведь ему пришлось тогда просто заставить тебя оказать ему знак простейшей вежливости, и, наверное, то же самое повторилось и при дальнейших встречах. Вызвал ли ты сам его на эту ссору или нет? Ответь!
— Да разве я мог думать, что сын авантюриста так щепетилен в вопросах чести? Впрочем, он имеет для этого достаточно оснований!
— Капитан Роденберг — один из моих офицеров, и на его личной чести не тяготеет ни малейшего пятна, прошу не забывать! — резко заметил Штейнрюк. — Запрещаю тебе подыскивать новые оскорбления, которые могут сделать совершенно невозможным примирение. Уже девять часов, сейчас твой противник будет здесь.
— Здесь? Ты ждешь его?
— Конечно! Ведь это дело может быть улажено лишь лично между вами. Он с большим неудовольствием выслушал мое приказание явиться, но прийти все-таки придет; тебе же теперь стало совершенно ясно, что дуэли надо избежать во что бы то ни стало. Оскорбителем был ты, ты и должен первый пойти на уступки!
— Этого не будет! — крикнул Рауль. — Я готов довести дело до крайности, но...
— А я не допущу этой крайности! — холодно возразил Штейнрюк и, обращаясь к только что вошедшему лакею, спросил: — Что нужно? Капитан Роденберг? Пусть войдет!
Лакей скрылся, и сейчас же в кабинет генерала вошел Михаил. Он поклонился генералу, не обращая внимания на Рауля, который отошел в сторону, кинув на капитана враждебный взгляд.
