Он расхохотался:
— Остатки старых суеверий! Не считаешь ли ты меня демоном? Стыдись! В двадцатом веке!
— Но в двадцатом веке ты пришел ко мне через запертую дверь.
— Это — наука. Люди ощупью ходят, думая, что они много знают: выдумывают сложные машины для телефонов, телеграфов, пользуясь «механической» силой. Все это давно знали мы, настоящие ученые, но пользовались силой «психической», и нам не надо сложных машин. А люди ощупью добивались жалких результатов, уже со смехом недоучек отрицают «настоящую» науку. Мы этого не знаем, значит, — это вздор, и упираются в своем невежестве или верят шарлатанам, подобным Калиостро, которые показывают им фокусы. Иногда приходится людям верить в то, над чем они недавно весело смеялись. Они дают тогда этому новое название, и им кажется, что все ясно для них: «электричество, магнетизм, гипнотизм» — жалкие крохи, которыми они умеют пользоваться!
Он говорил, тихо покачивая меня на своих коленях, и я, прильнув к его груди, спокойно заснула.
Проснулась я от звука вашего голоса, доктор. Вы, стоя в коридоре перед моей дверью, спрашивали сиделку, как я провела ночь.
Сиделка доложила вам, что барышня все время разговаривала «на два голоса» и что другой голос так не походил на мой, что она несколько раз заглядывала ко мне, но я сидела одна на постели.
Вы в этот день, доктор, вывели меня из себя. Вы издевались над тем, что я говорила, вы как опытный следователь желали меня сбить в моих показаниях. Я была сдержанна сначала, но потом это мне надоело — я наговорила вам дерзостей. Я не сдерживалась, меня даже забавляла мысль: а, вы считаете меня сумасшедшей, так вот же вам — не хочу стесняться. Я находила забавным положение человека, с которого снята ответственность за его поступки. Мне даже хотелось, простите, доктор, ударить вас, но я просто не привыкла к таким вульгарным поступкам. Ах, как мне понравилось, когда маленький, курносенький гипнотизер, которого вы привели ко мне, в ужасе бросился удирать, когда я погналась за ним. Я хотела его поймать и взъерошить его примазанный хохолок, Я не выдержала и расхохоталась.
Ночью я спала, была у него, и он пожурил меня за мои выходки.
— Зачем ты пугаешь их и заставляешь держать себя в сумасшедшем доме?
— Да не все ли равно! Было бы где спать ночью, чтобы приходить к тебе.
— А не лучше ли жить под теплым небом в роскоши и красоте, постоянно быть со мной и не только астральным, но и земным телом?
— Что же я должна сделать?
— Согласись с ними, что все это было бредом, слушайся их. Они выпустят тебя, и ты приедешь ко мне сюда, в Италию.
— Как в Италию? Мы — бедные люди.
Он засмеялся.
— Моя жена — бедна! Успокойся, это произойдет очень просто — без всяких чудес. Мои друзья устроят все самым прозаическим образом.
Помните, доктор, как на другой день я была кротка и послушна? И так благоразумна и тиха. Я так «здраво» говорила, что пустили ко мне Костю.
Костя принес мне фруктов и притворялся очень веселым.
— Костя, — прервала я его рассказ о каких-то пустяках, — скажи мне откровенно, считаешь ли ты меня за сумасшедшую?
— Бог с тобой, Леночка: никто тебя не считает за сумасшедшую, просто нервы у тебя… Доктор говорит, что ты скоро поправишься.
— Да, я думаю завтра прийти в себя, — сказала я спокойно.
— Как? — вытаращил он глаза.
— Да так, поправлюсь. Вот увидишь, все как рукой снимет. Мне надоело, что вы все волнуетесь; наконец, бессовестно с моей стороны так огорчать маму… Я завтра поправлюсь.
— Лена! — сказал Костя с волнением, — неужели ты притворялась? С какой целью?
— Как тебе не стыдно это думать, Костя, — возмутилась я, — вот теперь мне придется притвориться… одним словом, я завтра поправлюсь.
— Значит, ты сознала, что все «это» был бред?
— Да, да, сознала — сама вижу, что говорила глупости. Знаешь, ведь я вспомнила, как я купила розу.
— А кольцо?
Я смутилась:
— Видишь, я про кольцо еще не вспомнила, но, верно, вспомню и про кольцо… Снов я больше не вижу…
— А этот человек?
— Полно, Костя, ведь это же была галлюцинация.
— А тогда на мосту… и потом много раз…
— Случайность, Костя.
— Странная случайность, — пробормотал он.
