Четыре жилых дома обошел Саблин, заглянув в каждое домоуправление с одним и тем же вопросом:
— Знакомы ли вам эти лица?
И показывал две фотокарточки: убитого и человека, фотоснимок которого был найден в его кармане. И слышал везде один и тот же ответ: нет. Дальше идти было некуда, дальше — лес.
Но еще оставался санаторий, милицейский пост у которого и вызвал бригаду МУРа.
— Кто-нибудь из отдыхающих или гостей проходил за этот час в санаторий? — повторил свой вопрос Саблин.
— Проходил, — гласил ответ. — Сейчас же после появления мальчишек. Отдыхающий в санатории член-корреспондент Академии наук профессор Светлицкий. Повидать его можно. Только сейчас обед, и все отдыхающие в столовой.
Беспокоить Светлицкого за обедом Саблин не стал, подождал в холле, со всех сторон увешанном подлинниками старых фламандцев, французов и российских передвижников: до революции здесь было поместье князей Трубецких, сохранившее кроме картин и образцы мебели прошлых веков. После своего увлечения древнерусской иконописью капитан с интересом рассматривал увиденное. За этим занятием и застал его профессор Светлицкий.
— Вы меня ждете, товарищ? — спросил он.
— Вас. Вы единственный, кто возвращался после полудня из города: мне сообщили об этом в милицейской будке у входа. Мы расследуем убийство, происшедшее в это время в здешнем лесу. Вы шли пешком. Может быть, слышали крик или стон и прошли мимо, не обратив внимания?
— Ничего не слышал и никого не убивал.
— Я не подозреваю вас, профессор, — усмехнулся Саблин. — Меня лишь интересует, кого вы видели на вашем пути.
— Мальчишек, бегущих мимо, я видел, а еще раньше, у поворота дороги с Профсоюзной, встретил человека — седого, старого, но не дряхлого, даже чем-то напоминающего меня. Только я не выношу этих сизо-серых плащей. Они и от дождя не предохраняют, и уродски скроены.
— Вы могли бы опознать его, если увидите?
— Если он будет в том же плаще — да. Завтра опознаю, через неделю опознаю, а за больший срок не ручаюсь.
«Один вероятный свидетель есть, — подумал Саблин. — Только вероятный, да и то с оговорками. Надо искать».
Утром, сменившись с дежурства, Саблин поехал на ипподром: все-таки шанс опознать убитого. Стоило подождать сводки происшествий: вдруг да появится пропавший без вести. Хотя тут ждать можно было долго: а вдруг у убитого родственников нет? А вдруг он пенсионер, на работе его не хватятся?..
Однако результат обнаружился уже в канцелярии ипподрома.
— Наш конюх, Ефим Ильич Колосков, — сказала, едва глянув на карточку, секретарша. — На работе его, кажется, нет. Может, заболел? Справьтесь у конюхов…
В первом же тренотделении, куда заглянул Саблин, все подтвердилось.
— Наш, Ефим, — сказал один из конюхов, седой высокий старик. — А почему он так голову запрокинул?
— Мертв, — ответил Саблин.
— Не может быть! Я же его вчера здоровым видал, живехоньким…
— Когда?
— Говорю: вчера. Утром. С шести часов здесь торчали.
— А в два часа его убили, — сказал Саблин. Здесь он мог раскрыться: убили не на ипподроме, а в шести километрах отсюда.
— С кем он ушел? — продолжал Саблин.
— Сейчас узнаем. Володька! — крикнул первый конюх.
Из третьего стойла выглянул лохматый парень лет девятнадцати в клетчатой ковбойке и джинсах, заправленных в резиновые до колен сапоги.
— Чего? — спросил он недовольно и не отходя от двери. Оттуда пахло сеном, конским потом и неубранным вовремя навозом.
— Тебя участковый требует. Допрашивать будет, куда ты Ефима дел?
— Ходил я к нему в обед, — сказал парень, по-прежнему не двигаясь с места. — Дома его нет, и дверь на замке. А за что это меня допрашивать собираются?
— Я не ваш участковый, а инспектор уголовного розыска, — представился Саблин. — И никого допрашивать не буду. Просто спросить хочу кое-что, потому что веду дело об убийстве вашего товарища по работе, Колоскова Ефима Ильича.
Володька подошел ближе, растерянный и недоумевающий. Сообщение Саблина его потрясло. Он даже ни о чем не спросил. Спросил первый конюх:
— Где же это его прихлопнули?
— Извините, товарищи, — сказал Саблин, — спрашивать буду я. Вчера с утра Колосков был на работе. Когда же и с кем он ушел?
