– Стреляли?
– Они – почти нет, – покачал головой Турухтанов. – По ним – пытались, непонятно, правда, зачем. В итоге системы орбитального ПВО на планете подавлены. Тех, кто стрелял – сразу разнесли, не считаясь с потерями, остальных – после предупреждения.
– Связь? – брови Матвея начали сходиться на переносице. Как ни странно, но голова соображала, да и вообще чувствовал он себя очень неплохо. Хотя, чему тут удивляться, рег-камера не только конкретную рану лечит, она по всему организму проходится. – Что со связью?
– Все оборудование, включая орбитальное, федералы держат в прежнем режиме, – пожал плечами Евлампий Егорович. – Связь-то зачем рушить? Общаться-то им надо. Хотя на местном уровне уже начали отключать федеральные сигналы, чтобы ничего не просачивалось. Плюс постоянные диверсии. Скоро будем общаться только по направленному лучу.
– Таиксана? – понимающе спросил Матвей.
– Скорее всего, – кивнул Турухтанов. – Кому еще, кроме него выгодна изоляция?
– Продовольствие? – продолжил выяснение обстановки Матвей.
– Может, покушаешь, кстати? – при упоминании продовольствия Евлампий Егорович вспомнил о еде и подкатил откуда-то сбоку столик, уставленный тарелками. – Тебе сейчас надо.
– Не надо, – помотал головой Делягин. – Я в полном порядке, поесть успею. Что с продовольствием?
– Как и должно было быть на этой стадии, – вздохнул Турухтанов, – все хуже и хуже. Таиксана переключился на склады, фермы, крупные магазины. Плюс мародеры, естественно.
– Создает условия для нападения анклавов друг на друга? – Матвей сел на кровати. Пора вставать, нечего разлеживаться.
– Да, – коротко согласился Турухтанов. – Подготовка к третьей стадии.
Повисло молчание. И Турутанов и Матвей прекрасно понимали, что после начала гражданской войны ловить Таиксану уже практически бессмысленно. Но как же быстро все происходит.
Делягин встал с кровати, прошелся по комнате, проверяя, как работает тело. Судя по ощущениям, все на самом деле в норме. Он развернулся к наблюдающему за ним Евлампию Егоровичу.
– Надо пытаться пробовать еще?
– Надо, – кивнул тот. – Пока еще есть время.
И внимательно посмотрел на Матвея.
– Твои ребята сказали, что ты перед тем, как свалиться, говорил что-то про разговор с Таиксаной. У тебя получилось?
– Получилось, – Матвей вспомнил события трехдневной, вернее, терхвечерней давности. – Все, как вы и говорили. Он просил, чтобы я помог ему спрятаться.
– А ты? – взгляд Турухтанова стал пронзительным.
– А я не смог, – Матвей посмотрел прямо в глаза старейшине. – Понимаете, не смог. Я вообще ничего не соображал, кроме того, что его надо убивать. И убил.
Последние слова Делягин произнес даже как ты с вызовом. И тут же сник.
– В первый раз… А потом он тут же перешел на другого, и я не смог…
Его голос упал до шепота.
– Не смог его убить. А он взял и отпустил нас. Увел нападавших в сторону…
– Так это же хорошо, – на лицо Турухтанова вернулась жизнь. – Это же замечательно, Матвей. Никто из посланных не может и близко таким успехом похвастаться. Ты сделал именно то, что нужно было сделать. Первый этап: знакомство и установление эмоционального контакта. Ты все сделал правильно. Теперь при встрече у тебя есть большой шанс, что его удастся говорить пойти с тобой, и… Матвей?
Евлампий Егорович прервал себя на полуслове, встал и подошел к Делягину, который вдруг замер, глядя в небольшое оконце передвижного медблока. На улице моросил мелкий дождь, закрывая серой пеленой все вокруг. Кроме грузового бота, стоящего почти вплотную к блоку, и мокнущего рядом с ним караульного не было видно почти ничего.
– Что с тобой? – Турухтанов положил руку Матвею на плечо.
Делягин развернулся. Долгую секунду он глядел куда-то сквозь собеседника, но потом все же заставил себя посмотреть в глаза Турухтанову.
– Евлампий Егорович, – Матвей сглотнул. – А вы можете представить, что мне страшно?
И он тут же продолжил, не давая возникнуть паузе, как будто боялся осуждения.
– Страшно не идти туда, не ловить его, не убеждать, что надо идти со мной. Даже умереть не страшно.
Он напрягся.
– Страшно не справиться с ним. Не понять, когда он станет мной. Не смочь избавиться от него, когда придет время. Не смочь загнать его в угол. Страшно взять и привести его сюда.
