На забрале отчетливо рисовалась пятерка патрульных, но самих проходчиков Матвей пока не видел. Мешали накрывающие лес вечерние сумерки. Он дернул челюстью, проверяя канал противника.
Ш-ш-ш-ш.
– Слышь, старшой, вижу тело…
Ш-ш-ш-ш.
– Огонь! Не жди, оно может на тебя броситься…
И тут Матвей неожиданно увидел его… Коренастый крепыш в милицейской полуброне стоял на краю поляны, глядя на лежащее перед ним тело. Вот он поднял импульсник…
Делягин вскинул оружие, прицел «полевика» привычно отметил выбранную цель… И два выстрела прозвучали одновременно.
А ч-черт, как неудачно.
Лежащее на земле тело выгнулось дугой, и тут же на него рухнул его незадачливый палач. Два трупа. Первая кровь, пролитая Делягиным на Пепле. А сколько ее еще будет, если они не поймают Таиксану…
Но Матвей не стал страдать по этому поводу: времени не было.
Резким рывком перебросив канал на свою группу, он рявкнул в микрофон, уже не заботясь о сохранении секретности.
– Огонь на поражение! Четверку снять. Лежащих не трогать.
И замер, не принимая участие в ожесточенной перестрелке, которая тут же вспыхнула между готовящимися к вечернему сну деревьями…
Но не от страха или в замешательстве. Вовсе нет. Для него наступало время работы. Той самой, для которой его сюда и направили. Той самой, для выполнения которой его и отправляли учиться в лучшую военную школу сектора. Той самой, к которой всегда была готова вся его семья.
Матвей прикрыл глаза. Наученное тело, повинуясь вбитому почти в спинной мозг рефлексу, повело его по сложной траектории, сбивающей прицел противника и не позволяющей подставиться под выстрелы. «Командирский ход», как шутили в космоштурме. Движение, при котором командир, находясь на поле боя, все же находится как бы вне схватки, объективно оценивая ход боя, в любой момент имея возможность прийти на помощь любому из бойцов. Хотя сейчас это умение Делягину нужно было совсем для другого.
Ноги несли его по кругу, а сознание привычно соскользнуло в тонкую прослойку мира, в которой предметы начинали казаться совсем другими, нежели они были на самом деле. Так учил его отец. А того – дед. Того – его отец и дед.
Поначалу Матвею это казалось глупостью. Потом забавой. Еще позже – признаком элитарности, знаком избранного. Потом, в академии космоштурма, – опять глупостью. Но только сейчас он, наконец, понял, что это было всего лишь прелюдией. И настоящее предназначение его способностей начиналось только здесь.
Матвей искал.
Напрягая внутреннее зрение, почти ломая себе глазные мышцы, он высматривал полуприкрытыми глазами того единственного, кто должен выделяться из общей картины мира, ломая привычное восприятие своей непохожестью. Матвей Делягин искал Таиксану.
И не видел.
Не было вокруг ничего не обычного. Деревья все так же стояли огромными мохнатыми столбами, величественными в своей неподвижности. Вечерний воздух переливался всеми цветами, мерно покачивая бытие на своих волнах. Несуразные точки метались по площадке, бросая друг в друга яркие бесцветные черточки выстрелов. Вот одна из смазанных фигурок вдруг заметила самого Матвея и подняла руки, явно намереваясь выстрелить. Не надо так делать.
Фигурка еще только начала движение, а Матвей уже нажимал на спусковой крючок плазменника. Короткий бесцветный проблеск – и фигурка валится на теплую землю, а Матвей идет дальше, до боли в голове вглядываясь в окружающие его мир. Где же ты? Где? Неужели они ошиблись, и весь этот полет – ошибка?
Нет! Не ошибка.
Потеряв троих, патруль проходчиков (вернее, оставшиеся двое) вдруг сдал назад и резко пропали из зоны видимости. Убежали? Еще бы. Полуброня не идет ни в какое сравнение в «полевиками», шансов у них не было изначально. Но времени на осмысление действий проходчиков не осталось.
Таиксана понял, что попал в ловушку. И одно из лежащих на земле тел пассажиров бота, до этого, надо полагать, успешно прикидывавшееся мертвым, вдруг поднялось и рванулось вслед убегающим проходчикам.
Вот он! Теперь Матвей и без его бега видел рваное, постоянно меняющееся тело, свое инородностью разрывающее гармоничную картину мира. Овальное яйцо, по которому то и дело проскакивали странные, чуждые глазу разводы, быстро достигло края поляны, почти выйдя из зоны поражения общинников. Но Матвей не зря носил звание майора космоштурма. Тяжелая бронированная пехота штурм-флота «Харон» воевала столько, что выбор правильной позиции в бою у его офицеров разве что в анализе крови не просматривался.
