Гуляев вновь не оценил моих слов. Но выговаривать ничего не стал. На некоторое время ему пришлось стать моим гидом, потому что Муандан трусливо сбежал, а количество желающих посмотреть, прикоснуться и поговорить с анираном лишь возрастало. Особенно после очередной демонстрации аниранских возможностей перед зажравшимся послом.
Приблизительно в течение следующего часа профессор водил меня по залу вкруговую. Наверное, мы даже сделали не одну, а несколько ходок.
Гуляев чувствовал себя куда увереннее обер-камергера, ведь числился Великим Магистром. С некоторыми он разговаривал свысока. На некоторых смотрел брезгливо. А с некоторыми — с другими магистрами, помогавшими ему организовать Университет, как я успел узнать, — сердечно обнимался. С полуслова мне стало понятно, что этих почтенных старцев он уважает. Им есть о чём поговорить, есть что обсудить. Может, они даже в нардишки вместе по вечерам играют.
Но, в основном, Гуляев представлял меня мелким чиновникам при дворе. Сборщикам податей, зажиточным примо, невысоким армейским чинам. Все хотели посмотреть на живого анирана и удостовериться, что это он.
И я не возражал. В голове уже выстраивался план дальнейших действий. И одним из самых первых пунктов, если я всё же не решу отправиться в Валензон, был пункт о популяризации анирана. Не просто с благой вестью сиреями письма доставлять по городам и весям. Не просто слухи распространять. А аниран сам будет ездить по тем самым городам и весям и демонстрировать себя народу. Будет толкать речи, как политик во время предвыборной кампании, и обещать спасение. Но не ради того, чтобы быть избранным на новый срок, а ради того, чтобы в чужих сердцах зажглась искра. Это самое главное, чего я хотел достичь — верой в себя уничтожить поголовное безволие.
— Как много здесь тех, кто приспособился. Как много молодых красивых женщин, которые буравят многообещающими взглядами, — пробормотал я, когда мы с Гуляевым остались одни. — А рядом с ними те, кто может позволить себе оплатить их красоту… Ничего не меняется. Даже в этом мире, в мире, где, как мне говорили, женская ценность утрачена, у сытого корыта хватает смелых, не брезгливых красоток, ради комфортной жизни готовых на всё. Всё как у нас…
— Глупости, — хмыкнул профессор Гуляев. — Женская красота и молодость всегда в цене. В любом мире. Как и в нашем, в этом мире тоже многие готовы на безумные поступки ради женской благосклонности. Ради той самой любви. Хоть плоды любви теперь не появляются, она всё равно существует. Но любовь в грязном холодном хлеву и любовь под защитой всё ещё сытого королевского дворца — это разные вещи, ты прав. Те, кто пестует свою красоту, кто не желает растрачивать молодость зря, на многое пойдут ради сытой жизни.
— Они просто не хотят думать о том, что через несколько зим молодость уйдёт. Уйдёт окончательно из этого мира, — мрачно изрёк я, наблюдая, как рядом с тучным примо, владельцем виноградников близ города Мармасс, с которым я уже познакомился, порхает стайка молоденьких бабочек. — Интересно, будет ли он тогда смотреть на них с таким же вожделением, как сейчас? Или, когда их молодость растает, они будут ему противны?
Профессор проследил за моим взглядом и не нашёлся, что ответить. Наверное, впервые за вечер я его озадачил.
— Аниран Иван, — улучив момент, подошли Фелимид и Каталам и уважительно склонили головы. — Нелегко тебя выловить в этом болоте.
— Примо Фелимид всё так же не терпят придворный блеск? — хмыкнул Каталам.
— Чувствую себя неуютно, — признался Фелимид и осторожно прикоснулся рукой к обожжённой щеке. — Я заметил, многие меня изучали. Изучали подозрительно. Видимо, клеймо вероотступника их смущало.
— Тебя никто здесь и пальцем не тронет, Фелимид, — успокоил я. — Обещаю.
— Я тоже не видел ничего подобного очень давно, — Каталам выглядел более ухоженным, чем обычно, но, то и дело, одёргивал парадный солдатский китель. — Вроде прошло много зим, а мало что изменилось.
— Кх-кх, — кашлянул профессор рядом.
— Простите. Магистр Анумор, позволь представить тебе примо Фелимида — королевского дознавателя из города Равенфир. И сотника Каталама, благодаря верным солдатам которого, мы смогли добраться до Обертона.
